- Мам, я приехала! – остановившись у калитки, позвала мать Варя. Ирина вышла из дома и открыла – помнила, что ключей у дочери не осталось. Демонстративно швырнула связку на землю, садясь в машину в тот день.
Варя неприязненно оглядела двор и сад. Она не была в этом доме с начала июня, когда отец своими руками защёлкнул на шее дочери рабский ошейник. Хвала богам и Глебу, спасшему жертву отцовского эгоизма от насилия и унижения...
- Проходи, - неловко улыбаясь, обняла дочь Ирина. Они вошли в дом. Варя почувствовала, как тает хорошее настроение и облегчение, появившееся после отъезда Ивана, и как вползают в душу чёрные воспоминания. Вон качели, из окна видны… на них она и сидела, когда приехал отец с ошейником и Васькой. Как он мог? КАК?
- Я чайник поставлю, - предложила мать. Варя молча кивнула и села.
- Что я должна забрать? – спросила она хмуро.
- Ну, технику… комп, ноут... у тебя же старые, ещё на первом курсе бабушка дарила. А эти он весной только купил, - Ирина, ощущая вину перед дочерью, почти буквально мела хвостом. – Вообще посуду и вещи Игоря тоже неплохо бы забрать. Ну, продашь потом, что ли. Мне куда это всё? А жильцы попросили всё убрать из вещей и мелкой техники. У Марии Егоровны сарай же есть. Вот туда отвезём, потом продашь. Всё же новое.
Да уж. Заполучив в руки первые деньги, Игорь Берёзкин тут же начал их тратить. Вложить в бизнес, расширяться? Нет, что вы. Срочно выстроить крутой дом с бильярдом, сауной, джакузи и прочим золотым бредом. Накупить дизайнерских шмоток, крутую машину, технику. И ничего, что в компьютере он был как свинья в апельсинах и на мощной машинке разве что почту читал и в стрелялки играл. Зато новенький! И так во всём. Модное, дорогое, красивое. И обновлял регулярно, ревниво следя за модой и тенденциями одежды и техники.
Варя сидела за столом, рассеянно оглядывая место, где прожила пять лет и откуда ушла... ушла после предательства отца, продавшего её в рабство. Покупатели брали дом вместе с мебелью и обстановкой, попросив лишь забрать то, что бывшие хозяева сочтут нужным. А потом они выбросят то, что не надо им, и переедут. Мать, ещё уезжая из дома после похорон мужа, забрала свои вещи и кое-какую технику. Теперь она копошилась на кухне, складывая в коробки кухонные приборы. Ирина Берёзкина собиралась уехать в Сочи и открыть там маленькую гостиницу. Дочь собиралась и дальше жить у бабушки. Месяц назад кредиторы покойного мужа неожиданно скостили половину суммы, и вдова благополучно продала заправку и мастерскую, что позволило закрыть долг. А теперь и от дома избавились - он никогда не нравился ни Ирине, ни Варе. Слишком помпезно и "бохато".
- Как ты, доченька? – заискивающе спросила Ирина, ставя перед Варей кружку с чаем.
- Нормально. С чего вдруг интересуешься? Ты за шесть недель мне позвонила раза три, не больше. А приехать и вовсе не сподобилась, - строптивая дочь упрямо не шла на примирение.
- Ну… ты же знаешь, не ладим мы с твоей бабушкой, - Ирина полезла в холодильник и достала мёд и печенье, купленные сегодня специально для приезда дочери.
- Знаю. А почему – не знаю, - с вызовом вскинула голову Варя. – Вы ж не говорите.
- Да… это ещё с твоего рождения! – в сердцах выпалила Ирина. – Ты котёнком родилась… Ну, вышло так, я.. сама знаешь… больше рысью люблю быть. Ну и вот. А она пришла и такой скандал устроила! Мол, ты можешь не превратиться больше, да всё такое. И забрала тебя! Унесла к Моревне… вернула уже маленькую девочку. А то бы мы без неё не справились! Чтоб оборотень да не смог перекинуться? Быть такого не может!
Варя ошеломлённо смотрела на мать. Котёнком? Она родилась маленькой рыськой? Вот это новости!
- А почему не рассказывали-то??? – оторопело спросила она.
- Почему, почему… не хотелось мне, - буркнула мать. – Вечно твоя бабка лезла в наши дела и в нашу семью. И тебя вон вырастила… под стать себе.
- А это плохо? – усмехнулась дочь. – Или мне надо было как ты, рысью остаться? Ты свой дар магический развивать не пожелала, и мне так же поступить следовало?
- Больно умная зато выросла! – огрызнулась мать. – Иди посмотри, что ещё заберёшь. Технику и шмотки я привезу, «Газель» заказала уже.
Дочь молча допила чай и вышла. Мельком осмотрела гостиную. В подвал, в бильярдную и сауну, даже не пошла – что ей там делать? У бабушки баня шикарная, не чета этой клетушке. Из гостиной ничего не понадобилось.
Придя в кабинет отца (да, у него и такой был, а как же! С дорогим столом, покрытым зелёным сукном, и малахитовым пресс-папье), она только упаковала в коробку отцовский компьютер и положила в сумку тонкий, дорогой ноутбук. Игорь не умел толком пользоваться компьютерами, но при первых же деньгах купил самые навороченные девайсы. Айфон продали сразу - Варя терпеть не могла смартфоны. А вот стационарный комп, планшет и ноут будущая дизайнер решила забрать, поскольку её старенький, подаренный бабушкой на поступление в институт уже не позволял решать кое-какие дизайнерские задачи.
Книги просмотрела, отложила несколько штук из полезных. Сложила на стол, чтобы упаковать. В свою бывшую комнату даже не поднялась – всё, что хотела, она забрала ещё в тот день. Станки и коробки с тканями перевезли парой дней позже, после переезда рыськи к бабушке.
Вышла на веранду, села на диван… и расплакалась вдруг. Она не могла сказать, что именно оплакивает. Потерю ставшей привычной за пять лет обеспеченной жизни? Вряд ли. Средств ей хватало и до богатства. Рукоделие и магические навыки приносили неплохие для студентки деньги. Мази, шампуни и прочую натуральную косметику она уже лет пять варила – пока так, по заказам знакомых. Вот окончит университет и начнёт уже серьёзно заниматься зельеварением. Благо с магией дружит. Вон, Денис на её бальзамах какую гриву отрастил! А ходил стриженый, как призывник, потому что волосы жёсткие и путаются. И мазь от ушибов в клубе уходила на раз – синяки да шишки парни на тренировках набивали, а уж на фестивалях и вовсе по две коробки уходило влёт. Так что причиной слёз точно не потеря финансовой поддержки стала. У родителей Варя ничего не просила. Ну, верхнюю одежду покупали, обувь. Машину она запретила покупать – ещё чего! Маршрутки и верная метла куда лучше. Ни бензина, ни страховки, ни гаража не требуют.
Тогда почему на душе так тошно? Семью оплакивать тоже не имело смысла - её не стало в тот день. Да и раньше... как-то так сложилось, что Варе уютнее было у бабушки, в доме, полном тепла и любви, с Дашкой, Мотькой и их общими проказами, с вечерними посиделками и занятиями магией, с беготнёй по двору на двух ногах и четырёх лапах... Там была жизнь. А здесь? Что было здесь? Школа, дежурные родительские вопросы... Ирина и Игорь, казалось, любили дочь... Тем не менее, Игорь без сомнений отдал Варю Боровкову, прекрасно понимая, что тот с ней сделает. А мать... Да, она устроила мужу скандал, но ни разу не пришла к свекрови поговорить с дочерью - не то испытывая вину перед той, не то... да поди пойми.
Какое странное и страшное лето... За пару месяцев столько всего случилось, на две жизни хватит. Рабство, неожиданно начавшееся и столь же внезапно закончившееся, помолвка, устроенная двумя предприимчивыми малявками, которая вдруг сорвалась из-за бегства Ивана... Хорошо, что они его нашли сегодня и отпустили. Всем лучше будет. И Егор славный такой… бросил свои дела, поехал с ними искать. Хороший он.
Слёзы не отпускали. Вопреки уверениям книг, что слёзы очищают, легче не становилось. В душе клокотало что-то тяжёлое, тёмное. Стресс, пережитый за шесть недель, похоже, подошёл к критической точке воздействия на организм и теперь выжигал последние нетронутые струны души. Перед глазами всплывали картины пережитого, безжалостно обжигая душу. Варя взахлёб ревела, дрожащими руками комкая палантин. Легче не становилось - сознание туманили дичайшая тоска и боль, до этого дня таившиеся где-то в глубине души и подавленные силой воли.
В гостиную вошла Ирина, молча глядя на дочь. Утешать или хотя бы обнять она даже не пыталась. Не было у этой женщины опции обнимания. Да и мать она была… когда Варя перекидывалась – и оближет, и помурчит. А вот человечка-дочь… не то чтобы не любила, но холоднее гораздо.
- Я всё посмотрела. Технику упаковала, вместе с остальным привезёшь! – рывком вытерев слёзы, вскочила Варя.
- Хорошо, - кивнула мать. Варя выскочила наружу и побежала к лесу. Уже стемнело, к тому же она не глядела, куда бежит, поэтому очень быстро оказалась в незнакомом месте. Будь она спокойнее, может, и опознала бы эти места. Но не в том состоянии, в котором была. Растерянно оглянувшись, заплаканная Варя остановилась. Она не понимала, что делает в этом месте, и куда идти, не знала.
Внезапно стало ещё темнее, а с неба хлынул проливной дождь, что не добавило оптимизма плачущей девушке, которая и так не в силах была успокоиться. Измученная неделями тоски и боли душа не выдержала визита в дом, где всё началось, и сорвалась. Все шесть недель с того кошмарного дня Варя не позволяла себе думать о том, что сделал отец, о том, что чуть было не произошло с ней по воле Боровкова, о двух убийственно тяжёлых неделях, пока она жила без магии и в тумане какого-то странного состояния обидчивости и тоски, вынужденная маскировать тоску улыбкой, а отчаяние - спокойствием. И теперь психика мстила ей за это истерикой. Растрёпанная, зарёванная девушка плелась по тропинке куда глаза глядят, краешком сознания отмечая, что ещё не всё, что истерика просто дала передышку и достаточно пёрышка, чтобы сломать спину верблюда.
Искомое пёрышко не заставило себя ждать - всегда тонко чувствующая лес магичка-оборотень не заметила, как забрела на окраину болота, и по пояс ухнула в трясину. Утонуть не позволили рефлексы - падая, Варя схватилась за мелькнувшую перед лицом толстую ветку и кое-как выбралась с её помощью. А может, леший подхватил, не дав утонуть.
Промокшая насквозь, грязная и вконец растрёпанная, Варя упала на колени и тихо заскулила, добитая коварством стихии. Остатки душевных сил, на которых она держалась сегодня во время поисков Ивана, закончились на падении в болото. И теперь доведённая до предела девчонка сидела на коленях в мокрой траве, закрыв лицо ладонями, и тихо плакала - на громкую истерику сил уже не осталось. А на то, чтобы высушить себя магией, не нашлось желания. Варе сейчас было так плохо, что не хотелось и думать о внешнем виде или сухом платье...

Ощущение тёплой ткани на плечах резким контрастом с ледяной кожей и мокрыми волосами щёлкнуло по измученным нервам Вари. Даже не сообразив, кто рядом, она просто повернулась на голос и уткнулась в укрывшего, судорожно вздыхая и всхлипывая. Пахло чем-то знакомым... и голос вроде тоже слышан. Рысь внутри принюхалась и успокоенно свернулась клубочком: это свои. Этот не обидит. На свою человеческую половинку в плане опознавания спасителя кошка сейчас не надеялась, ощущая тяжёлый надрыв в оной половинке.
Впрочем, Варя и не подумала сообразить, кто с ней заговорил. Сознание пережившей сильный нервный срыв девушки забило на сравнения и просто доверчиво переложило все решения и мысли в руки этого, тёплого, который укрыл и обнимает. Какое-то время она ещё плакала, уткнувшись в грудь обнимающего мужчины, и не заметила, как оказалась на ногах. Ветер хлестнул по подолу, прилепив ледяную ткань к ногам, и Варя словно очнулась от полузабвения.
- Егор? - растерянно спросила она, обводя взглядом лицо лесника. - А... что ты тут делаешь?
Вопрос, конечно, был из разряда гениальных, учитывая, где находились участники диалога и кем был один из них. Впрочем, какая логика после трёх часов беспрерывных рыданий?
Рысь внутри пошевелилась и напомнила, что вообще-то первым спросил Егор. Варя опустила голову и тайком вдохнула запах мокрого мужского тела, повинуясь непонятному инстинкту. Удивлённая истерика нахмурилась и немного отступила, ошарашенная нелогичным поведением объекта.
- Никто не обидел... Просто... Накатило как-то, - нехотя призналась Варя. - Лето тяжёлое выдалось. Хотя мне казалось, что я пережила все эти события спокойно, что прошло. А сегодня... последней каплей стала эта фигня с Иваном, и потом я домой пошла... Где всё началось.
Мда, редкий по информативности ответ. Нет, а чего вы хотите в тёмном лесу под ливнем, после изысканной ванны в болоте и двухчасовой истерики, когда зубы стучат от холода, а внешний вид, наверное... Ну да, вылитая мавка и есть. Синяя, мокрая и лохматая.
Прерывисто вздохнув, Варя нехотя высвободилась из рук Егора. Нехотя, да. Потому что отчаянно не хотелось покидать уютные и тёплые объятия, в которых вдруг на несколько мгновений стало наплевать на всё случившееся, а мир перестал казаться опасным и страшным, как ещё две минуты назад. Просто холодно и мокро.
Нет, она готова была рассказать всё и подробно - две недели без магии, в состоянии... наверное, близком к крутому ПМС, замешанном на депрессии, и четыре недели в попытках справиться с пережитым самостоятельно, доконают и психику посильнее. Варе требовалось выговориться, задать вслух все те вопросы, которые она не посмела задать бабушке, понимая, что ту предательство и гниль сына ударило кабы не сильнее... А больше не с кем было обсудить это - не Глеба же грузить, ему и так досталось от знакомства с Берёзкиными. В общем, срочно требовались терпеливые уши и тёплая жилетка. И желательно сухие стены вокруг и большое одеяло. И кружка чая. Три. Горячего...

В тепло - это даа... Это хорошо. Клацнув зубами, Варя шагнула было вслед за Егором, не выпускавшим её руку, но споткнулась на втором шаге: замёрзшее и напряжённое от истерики тело двигаться отказывалось. А ноги ещё и затекли вдобавок. Егор, похоже, это тоже сообразил... Потому что через секунду на тропинке стоял очень крупный мишка. Варя невольно ахнула, восхитившись статью зверя, и послушно полезла на загривок. Из последних сил вцепилась в шерсть медведя и блаженно зажмурилась, уткнувшись носом в подшёрсток. Какой чудесный ведмедь... Рысь тоже одобрительно мрявкнула. Особенно тому, что они идут в тепло и сухость. И там Варьку успокоит этот хороший парень. А то весь день на пределе с этим клятым женихом, потом в доме нервы... Кто ж выдержит...

От лёгкого толчка медвежьего плеча Варя разве что в дверь не влепилась. Дрожа и клацая зубами, ввалилась в дом, блаженно зажмурившись от тепла, и обхватила себя руками. Егор как-то странно на неё посмотрел после возгласа домового. Варя нахмурилась: что-то не так? Или в том, что домовой заговорил, суть? Может, он не общается с гостями обычно?
- Здравствуй, дедушка, - слегка поклонилась мокрая Варя. - Непременно, как можно в баню без подарка. А квасу нальёшь? На угольки плеснуть - милое дело.
Беглый осмотр дома давал понять, что здесь живёт мужчина. Одинокий. Егор не женат, что ли? Женской руки не видно. Похоже, что и домовой одинок - когда они семьёй дом обихаживают, это чувствуется. А здесь... аккуратно, чисто, но по-мужски. Днём они даже не заходили в дом. Во дворе с картой посидели да поехали беглого жениха искать. Сейчас Варя украдкой оглядывалась. Уютно. Деревянные стены, старая мебель. Этакий деревенский дом.
- Баня - это хорошо, - мечтательно вздохнула Варя и тихонько зевнула - после истерики и холода хотелось спать. А хорошо тут баня стоит - прям у ручья. Милое дело зимой купаться после парилки. - Спасибо, я недолго!
- Я тебе дам недолго! - раздался ворчливый голос с верхней полки. - Раздевайся да марш на полку, кошка мокрая! Пока всю хворь не выгоню - не выпущу!
Тася, банница, тоже не показалась, но мгновенно развела бурную деятельность: зашипели раскалённые камни, в воздухе запахло мятой и квасом, на полке тут же оказалась широкая махровая простынь, а рядом, на нижней - деревянная кадка с кипятком.
- Баб Тась, я пряничек в предбаннике оставила, - поспешно предупредила Варя, скидывая грязный сарафан и тонкую рубаху. - Тут намокнет.
Банница что-то проворчала, окуная веник в кадку с кипятком и тут же распаривая его над камнями. Варя провела по лицу ладонью, смоченной в ковше с холодной водой, и опустила голову на сложенные руки. После первых осторожных хлопков веника её разморило, и, кажется, рысь даже отключилась... по крайней мере, первый раз она пришла в себя от ковша ледяной воды, ожегшей разгорячённое тело. Тася сменила веники с пихтовых на берёзовые и принялась охаживать девушку уже сильнее.
Окончательно Варя пришла в себя лежащей на лавке и укрытой сухой простынёй. Кажется, её парили... долго... поили отваром... или чаем... что-то такое было. От истерики не осталось и следа: баня недаром считалась не только местом физического очищения, но и местом ворожбы. А банница своё дело знала: теперь простуда Варе не грозила точно. Да и на душе стало ощутимо легче, пропало чёрное отчаяние, тоска, стихла боль. Конечно, причина истерики не исчезла, для этого как минимум следовало проговорить случившееся - но это было уже не во власти банницы.
- Вставай, топай в дом, - заворчала Тася. - Там уж пирог да чай дожидаются.
Юная ведьма нечисти понравилась: пришла с подарком, да и разговаривала уважительно - видать, порядок знает, правильно воспитана. - Приходи, что ли... Баня у нас славная.
- Баб Тась, я тебе бусиков принесу в другой раз, - зевнув, Варя села на лавке. - Или хочешь, сарафан сошью? Красный в жёлтый горох.
- И косыночку, - застеснявшись, попросила нечисть. - Пошей, ага. Ну, иди, мне прибраться надо, а то сейчас Егор придёт париться. Я утром тут положу одёжу твою.
Прислушавшись, Варя взяла зонт и влезла в высокие тёплые тапочки с резиновой подошвой. Быстрым шагом добежала до дома.
- С лёгким паром, - проворчал дед Матвей. - Садись-ка. Егор, ты б ей одёжу какую дал... Не в простыне ж за столом сидеть! И давай, марш париться сам.

Пока Егор мылся, Варя чуть не уснула, распаренная и согревшаяся. Дед Матвей догадливо налил ей бодрящего, восстанавливающего силы отвара. Зевая, Варя выхлебала кружку и немного приободрилась. Костюм, выданный ей хозяином, умилил рысь, отчётливо фыркнувшую что-то ехидное. Варя, как могла, быстро, переоделась за печкой и вернулась за стол, где уже ждала солидная порция сытной еды. Чуть ли не урча, рысь принялась за еду, тихонько хрюкая от удовольствия.
- Благодарствую, дедушка, - проглотив первый кусок изумительно пахнущего пирога, пробормотала девушка и принялась за картошку. Тушенка в ней явно армейская, а не из копеечного магазина, мясом пахнет даже на придирчивый рысий вкус. От вопроса Егора Варя чуть ложку не уронила:
- Ой... Я телефон в болоте утопила, кажется... Сумку не брала, её мама к бабушке завезёт, а мобильник на поясе болтался в чехле... - растерянно вспомнила Варя. - Бабушка волнуется, наверное... Я ж в лес улетела, как ошпаренная...
Интересно, есть ли у лесника телефон? До жилья вроде недалеко, должно ловить...
- У тебя есть мобильник? - спросила Варя, подняв глаза на Егора.

Егор зачем-то вышел на крыльцо, и остаток разговора Варя не слышала. Тревожно глядя на дверь, она доела картошку и принялась за пирог. Спать вдруг расхотелось, зато подступила изгнанная было банницей боль. Пережитое за последние пару часов вернулось, многообещающе погримасничав - мол, не расслабляйся. И бабушка, похоже, догадалась... она даже не удивилась, узнав, где Варя. Леший, что ли, доложил...
За эти полтора месяца бабушка с внучкой не смогли поговорить о событиях тех дней. Не получалось, хотя нежность и привязанность обеих плескали через край, как перед смертью.
Ласковое обращение Егора детонатором сработало, снеся к чертям банную негу. Варя вздрогнула и быстро отвернулась, чувствуя, как слёзы потоком хлынули из глаз. Уже без истерики, но не останавливаясь.
- Не нужно тебе это, Егор, - сопротивлялась разговору девушка, не сдерживая слёзы. - Я справлюсь. Просто накатило, забудь.
А тело протестующе заныло, вспомнив крепкие объятия в лесу, и потребовало окунуть в ту защищённость, окутавшую посреди дождя. Ну, пусть бы просто обнял, а? Молча... на фига ему чужие беды, которые они с бабушкой расщёлкать не смогли? Отец одной, муж другой и сын третьей оказался сволочью. Мелкой эгоистичной тварью. И ладно бы опасность грозила - нет. Джакузи и золотые часы, понты с комфортом оплатил дочкиным отчаянием и материнской болью. А им с этим теперь жить.
Справятся... Просто совестно грузить своей болью этого славного парня. Пресловутый эффект попутчика Варя терпеть не могла, кстати.

- Я до сих пор бусы носить не могу, - словно продолжая начатый рассказ, сдалась Варя. В руках Егора было до невозможности уютно, и пережитое казалось не таким... пережитым. Как заспанный сон. - Ошейник этот... Родитель мой деньги задолжал, бизнесмен хренов. И пришел к кредитору за отсрочкой... а в качестве взятки предложил меня. На год. В полное владение.
Тусклым, неживым голосом Варя рассказывала подробности, от которых у иных впечатлительных волосы бы встали дыбом.
- Они вдвоём приехали, и он мне бархотку подарил. Я и позволила застегнуть. Отец же... был. А оказалось, что эта дрянь заставляет слушаться... хозяина. Что я не могу отказаться его приказы выполнять. И он это понимал. В глазах такое светилось - хоть сразу в пруд.
Повернувшись, Варя уткнулась носом в ключицу обнимавшего её мужчины и прерывисто вздохнула.
- Бабушка не знала... Родитель меня в салон повёз, разрядили и раскрасили, как шлюху... Васька приказал. И в казино. У... хозяина этого там встреча. Я сдохнуть хотела, как представила, что... он бы тем же вечером меня... на лбу написано было. После сделки пошли в карты играть. Тут Глеб и появился. Он потом говорил, карточка пропала, а деньги нужны были. А в карты он не проигрывает... Вот и выиграл... Васька с психу меня поставил. Там кавказец был... предложил на меня сыграть.
Так трудно Варе ещё не было. Она так и не смогла никому рассказать про те дни. Дашки так и не было ещё в городе, а Ане признаться не смогла.

- Я с отчаяния Глебу поворожила на удачу. Васька заметил и заблокировал мне магию. Бесился... Когда... Глеб выиграл, забрал меня... и чуть не умер вечером. Он же не маг, к тому же ранен... бабушка с Севой его еле выходили. И стало ясно, что ошейник не снять - или я умру, или Глеб...
Замолчала, перевела дыхание. Неосознанно потёрлась носом о футболку Егора, греясь в его руках. Странно, но этот едва знакомый парень казался роднее того же Ивана, Глеба, Антона... наверное, так тепло было только с Лёхой - но этот как не человек, а... фиг знает что он, этот Лёха. Хороший он.
- Бабушка сказала, что осенью Игорь погибнет, ей сон был. Я как представила... три месяца без оборота... две недели в итоге получилось, но ухнуло полной мерой. Как меня Глеб выдержал... адекватность во мне тогда не ночевала. Истеричка подросткового периода. До сих пор стыдно.
Варя тихо, медленно выдавливала душевную боль, как гной из раны, и вдруг замолчала, не зная, как продолжить.

- Не отпустило... - эхом отозвалась пригревшаяся Варя. Прилечь бы... и чтоб так же обнимали. И кошка рядом. - Просто... вроде как прошло же. Родитель помер, магия вернулась. А копнуть вглубь, проговорить - это мужество надо. А у меня его не было...
В руках Егора жизнь не казалась такой грустной, как час... или сколько назад. Словно он отгонял плохое одним своим видом.
- Я до сих пор взгляды тех, в казино помню. Платье на мне... очень мини. Каблуки полметра, волосы распущенные. И на роже килограмм штукатурки. Они все слюной закапали, твари. И каждый мысленно меня там же и разложил. Если б не Глеб... Мне неделю Васькин взгляд снился. Многообещающий такой - мол, никуда не денешься, сделаешь, что скажу. И в глазах порнофильм крутится...
Детали и переживания c тихим скрипом записывались на пластинку вечера, вычёркиваясь из намучившейся души. И становилось легче. И уже туманила мозг сонливость, признак чистой совести и чистой почти души.

- Сила? - Варя доверчиво устроилась на плече Егора. - А как родитель помер, так и вернулась. Его Васька упырём сделал, когда понял, что меня не вернуть и рычагов давления ни на меня, ни на должника нет. Глеб Ваську красиво послал - когда тот утром вернулся, проспавшись... Заслушалась прямо.
Полусонная Варя начала путаться в словах, едва не мурча в руках Потапыча.
- Дюха, ведьмак молодой, родителя убил. Тот выглядел упырём, парень и не распознал. В тот же момент я на лугу отключилась, а Глеб у себя со стремянки хлопнулся. Ошейник исчез. Я чуток кошкой поносилась да помчалась к Глебу, Севу вызвонив. Ему откатом тоже приложило. Ничего, отошли оба. Теперь вот учусь со всем этим жить. Ещё и помолвка эта идиотская... Ивана жалко, но не привела бы наша свадьба к добру. Из-под палки не будешь счастливым. Кто ж знал, что можно просто отказаться...
Последние слова Варя прошептала уже засыпая...