Скрытый город |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Скрытый город » Городской архив » В маленьком городе ушами не хлопают
Время действия:
5 июня текущего года. Утро после происшествия в казино
Место действия:
Дом Глеба
Действующие лица:
Глеб, Варя, Мария Егоровна, Стерх
Синопсис:
Проспавшись, Боровков понял, что прохлопал красивую девку, полученную в залог. Отнять силой не выйдет - сам прилюдно проиграл и расписку дал. Василий едет к Глебу, чтобы попытаться договорится мирно. Выкупить или обменять - да вот хоть на машину.
Эпизод завершен.
Вот как бывает порой: живешь и не знаешь, что тебя за поворотом ждет. Даже ведьма не застрахована от сюрпризов судьбы. Вот когда сны аукнулись-откликнулись, выплеснулись во всем великолепии и яркости. Вчерашний день Варя надолго запомнит. Не каждый раз твоя судьба поворачивается на 180 градусов. Чтоб родной отец в рабство продал, долг отсрочить желая - врагу не пожелаешь такой участи. Чтобы уже на краю пропасти подхватили, спасли... увели от постылого хозяина - так и умереть можно, от отчаяния к счастью переходя.
Переговоры великих вчера закончились поздно. Гадали-думали, как ошейник снять с девушки да парня при этом не угробить. Был вариант, чтобы Глеб продал-подарил Варю Севе, а уж тот снимет... но Ростовцев, и так еле переживший магический "подарочек" от Боровкова, не выдержал бы ещё одного сеанса волшбы. Можно, конечно, было взломать ошейник. Но тут не факт, что справилась бы с такой атакой лишённая магии Варя, в эту минуту бывшая всего лишь человеком. В итоге решили оставить до осени как есть. Лето без магии девчонка переживет, не смертельно. А осенью на роду написано её отцу погибнуть, после чего волшба, им учинённая, лопнет сама собой, и ошейник сломается, и с Глеба контроль слетит. А пока посоветовали "скованным одной цепью" далеко друг от друга не уезжать и общаться хоть пять минут в день. Кто её знает, эту чуждую Глебу магию, как она сработает.
Отца Варя не пожалела. Он ее не жалел, продавая в постель Боровкова. Да и пропала дочерняя любовь после такого предательства, как смыло. Мама в шоке была. Вчера по телефону долго говорили дочь с матерью, рассказывая друг другу происшедшее. Лизе Варя не сказала, что той скоро вдовой быть. А вот с сыном бабушка поговорить обещала. Чтобы порядок в делах навел. Бизнес проклятый продать ему лучше. Тому же Василию, и долг погасить, и останется еще жене да дочери. Дом тоже лучше продать, купить матери попроще жилье, а то и вовсе квартиру. Лиза попроще мужа, она и без джакузи проживет. А Варя твердо решила у бабушки жить. Отсюда и в институт ближе, и вообще... тут лучше. Спасти Игоря можно было, предупредить, отвести гибель... Но дорого бы это вышло и Марии Егоровне, и Варе. Поэтому не стали с судьбой спорить, сошлись на том, что так тому и быть.
Вот примерно так и порешили. Мария Егоровна всю ночь просыпалась, прислушиваясь к дыханию внучки. Нет, спит девочка, все хорошо. Утром оладушков напекла, покормить девчонку.
- Я к Валентине Ивановне схожу, Варенька, рецепт ей обещала, она варенье клубничное затеять хочет. А ты напеки пирожков да проведай Глеба, парень готовить не умеет. Марья из магазина рассказывала, обычно пельмени берёт и кофе. Ну и коту сосиски. Так что поди, угости его домашним. Да сметанки Бегемоту передай, любит котейко свежую.
- Хорошо, бабуль, - слабо улыбнулась сонная ещё Варя, показавшись в дверях. Чёрная лента ошейника резко дисгармонировала с нежно-голубой тканью сорочки, шелковой волной стекающей по стройному телу девушки к полу. Умывшись и причесавшись, Варя набросила домашнее платьице и затеяла тесто. Пирожки решила сделать с тремя начинками: грибы, картошка да лук с яйцом. Вскоре три противня уже стояли в печи (летом пекли все в печке, построенной на дворе. В ней вкуснее. Это зимой переходили на духовку), а по дому плыл упоительный аромат свежей выпечки, разложенной по деревянным мискам. Сложив в корзинку пирожки, Варя поставила туда же банку со сметаной и переоделась в сарафан. Через пять минут она уже стояла у двери Глеба.
- Можно? - постучала в дверь гостья.
С появлением в доме Бегемота бессонница и кошмарные сны стали реже донимать Глеба. Стоило только мурчащей черной тушке вальяжно раскинуться по диагонали на двух третях кровати, милостиво предоставив мужчине право пользоваться оставшейся свободной частью (то есть, тесниться на одной ее трети), как Ростовцева начинало неудержимо клонить ко сну. Засыпал он против обыкновения быстро, спал крепко и без сновидений. И это было намного лучше, чем в стотысячный раз видеть во сне, как Юрке Савину аккуратно сносит полчерепа, как разлетаются в стороны останки чеченского пацаненка, случайно зацепившего колесом велосипеда растяжку мины, установленной чехами же на выезде из села. Орать, пытаясь предупредить их обоих об опасности - и просыпаться от собственного крика, в холодном поту, и бессмысленно таращиться в потолок, понимая, что заснуть больше не удастся. Гэсэр никогда и не предполагал, что оказавшись на гражданке, будет так реагировать на снящееся прошлое. Да и вообще не думал, что оно ему станет сниться. Жрать снотворное не хотелось от слова "совсем" - слишком неадекватно организм на него реагировал, это Глеб понял еще в госпитале. Откровенно испугался такой реакции и категорически отказался от этой дряни. А Бегемот, возможно, и был тем самым домовым, которого по словам Севы, можно было приманить к дому. Похоже, это он лечил нервы своего нового компаньона. Вчера Глеб в очередной раз забыл спросить Всеволода о своей догадке. Да и не ко времени было. Стоило только утихнуть головной боли - благодаря рукам Стерха и граммам тридцати выпитого коньяка - как башка снова пошла кругом, но уже от обрушившейся на нее странной и неожиданной информации. Ее, конечно, надо было хорошенько обдумать, но сон сморил Глеба еще до ухода гостей.
Проснулся Гэсэр в своей кровати (благодаря все тому же Севе, теперь можно было спать лежа, а не полусидя из-за кашля), в одних трусах, хотя точно помнил, что заснул он на диване, в полной городской экипировке - в рубашке и джинсах. И долго никак не мог сообразить, каким образом оказался в спальне: сам дошел? лунатиком заделался? не хватало еще только этого... Кто его раздел (не сам - это точно), он тоже не знал. Можно было только уповать на то, что проделали с ним все эти манипуляции либо Сева, либо Бегемот, либо они оба вместе (после всех вчерашних событий Глеб был готов поверить и в эту булгаковщину). Лишь бы только не Варвара и не ее бабка. Нефиг им было разглядывать "резьбу по дереву", как он мысленно с горькой иронией называл шрамы, уродовавшие тело.
Джинсы и рубашка лежали на полу у ножки кровати. Рядом с телефоном и початой литровой бутылкой минералки. Аккуратно сложенные и украшенные сверху ярким пластиковым прямоугольником. Той самой банковской картой, которую Глеб не смог вовремя найти. Из-за отсутствия которой он пошел в казино и...
... Ругался Гэсэр долго, громко и грязно. Сидя на кровати, опустив босые ноги на теплый солнечный квадрат на полу, он скрупулезно перечислял все нюансы возможного противоестественного зачатия и появления на свет Васи, Вари, ее папаши и всех смородинских колдунов и колдуний оптом. Сидевший на подоконнике Бегемот, не прекращая умывания, неодобрительно косил на него наглым зеленым глазом.
Отведя душу, Глеб направился в душ. Прохладные струи воды умиротворили его. Не вытираясь, он надел трусы и шорты прямо на мокрое тело. Ему всегда нравилось ощущение от высыхания на коже капель воды. Ростовцев босиком прошлепал в кухню, оставляя на полу мокрые следы, и занялся варкой кофе. Единственную завалявшуюся в пустом холодильнике (недавно купленном, небольшом, но довольно мощном) сосиску он очистил от пленки, порезал и выложил на блюдце Бегемоту. Уселся на подоконник с чашкой кофе, стаканом воды и читалкой. Придвинул угощение коту, проглотил положенную таблетку.
В дверь постучали. Женский голос осведомился, можно ли войти. Бегемот оторвался от трапезы и не мигая уставился на дверь.
Варвара. Черт. Что там ее любопытной тезке сделали на базаре? Нос ампутировали? Вероятно, вот за такие же несанкционированные визиты.
- Не заперто, - отозвался Глеб, даже не пытаясь скрыть досаду, вызванную появлением вчерашней девицы.
- Заходи.
Хотя "вали отсюда" было бы намного лучше. И полезнее для всех.
Он все-таки отпил кофе, показавшийся ему не таким вкусным, как обычно. И привычно запил его глотком воды.
Перспектива развлекать гостью светской беседой не радовала. Куда важнее было обдумать случившееся да доделать кое-какие ремонтные мелочи. И созвониться со стекольщиками.
Но сейчас главным было успеть надеть рубашку до того, как назойливая девчонка увидит его. Так сказать, срам прикрыть.
О том, что Глеб ей не рад, Варя и без магии догадалась. По тону, по выражению лица парня... В общем, ясно было, что счастья не море, а где-то даже и не лужица. А чего она ожидала? Что после вчерашнего он её на руках носить будет? Мол, всю жизнь ждал нечаянной радости в виде домашней зверушки? Которая еще и не зверушка... временно. Рысью, может, она б ему и пришлась по душе. Вон Бегемота как холит...
- Привет, - осторожно улыбнулась девушка. - Я тебе гостинец принесла. Точнее, вам обоим, и Бегемоту тоже. Глеб... Прости меня... Я же не знала, что так всё выйдет... Я думала, просто насолю Боровкову, он проиграется... Хоть так отплатить за эту их мерзкую сделку. О том, что на меня играть будут, я и не догадывалась. Хотя, как дура, надеялась на чудесное спасение. Но не думала, что такое...
Голос еле уловимо дрогнул, и девушка торопливо поставила на подоконник корзинку и банку. Она не знала, как сделать, чтобы не бесить Глеба своим присутствием... ощущением груза на шее, коим сама являлась... Но... суббота, на работу идти не надо. Вышивка и прочее рукоделие сегодня только злило... Хотелось пробежаться или тяжелой работой заняться... А подходящих дел дома не было.
- Я не требую, чтобы ты тратил на меня время и внимание... Если я мешаю, скажи, - сдержанно проговорила Варя. - Но если можно, я бы помогла тебе... Прибраться или вон в саду... Дома я все переделала уже... А успокоиться не могу.
Как ему объяснить, что ей тоже трудно? Не каждый день становишься игрушкой по воле родного отца. Не каждый день попадаешь в руки человека, далёкого от магии... не каждый день этот человек тебе нравится... Суровый, неприязненный взгляд... Поза "валиотсюдатымненафигненужна"... Варя и правда не хотела сейчас душевных разговоров. Просто помолчать рядом, помочь... здесь, в присутствии Глеба, ей было спокойнее...
Может, не прогонит?
Рубашку Глеб второпях застегнул неправильно. Одна пола оказалась на две пуговицы длиннее другой, и это дополнительно усилило досаду, вызванную появлением Вари. С корзинкой, от которой восхитительно пахло выпечкой. Для полного сходства с героиней известной сказки, таскавшейся с пирожками туда-сюда через лес, Березкиной не хватало только шапочки. Красной. Из свежесодранной волчьей шкуры, мясом наружу.
Как бы не досадовал Гэсэр, запах пирожков неожиданно сделал свое дело. Неожиданно потому, что аппетит у Глеба пропал давным-давно. Как объясняли врачи, причиной могло быть что угодно: лекарства, которыми его кололи в госпитале, таблетки - их приходилось глотать до сих пор или анатомические изменения, происходившие в организме после удаления легкого. Ел он мало, редко и без малейшего желания, почти не ощущая вкуса еды - просто потому, что нужно было как-то поддерживать силы, которых и так было - Бегемот наплакал. А без пищи они еще и заканчивались слишком быстро. Хотя лучше всего выручал кофе - его Гэсэр всегда пил с удовольствием.
Аромат дразнил, щекотал нос, рот наполнился голодной слюной.
- Спасибо, - усмехнулся Глеб, сглотнув.
И потянулся к корзинке. Взял лежавший сверху пирожок, разломил его пополам. Откусил от одной половинки, другую раскрошил на блюдце Бегемоту поверх недоеденной сосиски. Начинка показалась ему непонятной - что-то желто-зеленое... но было вкусно. Он жевал, слушая Варю, чуть склонив к плечу голову.
- Твой Боровков и так проиграл бы.
Глеб доел пирожок и потянулся за еще одним. Бегемот, долго и недоверчиво обнюхивавший угощение, соизволил, наконец-то, попробовать его.
- Не знаю почему, но я никогда не проигрываю в карты. Во что и с кем бы не играл. Поэтому и не играю почти никогда. За исключением форс-мажора, который бывает очень редко. Ну, вот вчера случился. А тут ты...
Ростовцев махнул рукой, замолчал, сосредоточено жуя пирожок - на это раз с грибной начинкой. А Варя опять заговорила. И выдала такое, от чего у Глеба кусок застрял в горле. В самом что ни на есть буквальном смысле слова. Он схватил с подоконника стакан с водой, стиснул его в пальцах так, что побелели костяшки, и жадно выхлебал до дна содержимое. Чертов кусок пирожка проглотился, вернув Глебу способность говорить.
- Так это ты что - Тимур и его команда в одном флаконе? Пришла помочь убогому? Мол, инвалид сам не справится с херней домашней?
Недоеденный пирожок полетел в сторону двери.
- Но я не мой родитель, и в состоянии сам решать свои проблемы. Без пол-литра, без чьей-либо помощи и жалости.
Глеба трясло так, что, наверное, это было заметно со стороны. Но говорил он, не повышая голоса, чеканя слова.
Нервы совсем ни к черту .
Мысль была какой-то отстраненной, словно не имевшей отношения к происходящему.
- Пошла вон, - так же ровно и безэмоционально подвел он итог. - Забирай свои пирожки, и чтобы духу твоего тут больше не было. Никогда.
Нарочитое спокойствие давалось Гэсэру с трудом. И Варя наверняка видела это. Значит, надо было скорее уйти с ее глаз. Он обошел девушку по дуге и вышел в кухню. Бегемот сосредоточенно доедал свой пирожок.
Пирожки Глеба впечатлили. По крайней мере, он сцапал один и слопал его. А потом второй взял. Варя настороженно следила за парнем, стоя у порога. Вкусно ему? Ну раз ест, значит, вкусно.
- Он не мой! – возмутилась, услышав про Василия. – Это отец, ты же слышал вчера! И я не знала, что ты такой везучий. Откуда мне было знать? Увидела только, что ранен ты был, что Сева тебя лечит. Ну и решила помочь… а заодно Боровкову навредить. Вот и нарвалась… на блокировку магии. Теперь как обычная девчонка…
Что она сказала такого, предложив помощь, Варя не поняла. Но Глеб пришел в ярость. Аж поперхнулся пирожком. И зашипел, как змея.
- Ты не убогий, - пожала плечами Варя. – А помощь, если не знал, предлагают не из жалости…
Но миротворческая речь не возымела эффекта. Глеба явственно затрясло, и он швырнул остатки пирожка на пол. Варя растерянно попятилась, заледенев от ровного тона Ростовцева. Она искренне не понимала, что сделала такого… что сказала…
Забирать пирожки, конечно, не стала. Просто не услышала этого приказа. А вот «пошла вон» разобрала отчетливо. Побелев от страха… почему-то Варя не обиделась, а именно перепугалась, она не оборачиваясь, шагнула в незакрытую дверь.
И полетела с крыльца, не попав ногой на ступеньку. Вскрикнула, распоров руку о кусок железа, валявшийся возле дома. До кучи еще ушибла левую коленку. И тут нервы включились и осознали, что произошло. Варя расплакалась, сжав ладонью колено. Надо уйти… пока не вышел и не ударил ещё какими словами… За что он так?
Будь в кухне хоть один табурет, лететь бы ему сейчас в стену. Но ни стульев, ни табуреток не было, и в полет отправилась стоявшая на полке тарелка, от удара об нее разлетевшаяся на куски. За ней последовала эмалированная кастрюля, отскочившая от стены и с лязгом упавшая на пол. От ее грохота в висках застучало. Глеб сел на пол, обхватил голову руками.
До этого момента он сам не осознавал, насколько тяжелым грузом давили на подсознание жалостливые взгляды соседок, пытавшихся сочувственно поговорить с ним, распросить о матери, о нем самом, посудачить за его спиной ("Сергунин сын, такой молодой, ну надо же - калека, не помрет, так сопьется, судьбу отца повторит...") и приглашения бывших папашиных собутыльников "посидеть покалякать, батю помянуть", от которых он отказывался неизменно твердо и даже жестко. Явление Вари и ее блеяние насчет помощи стало той самой соломинкой, сломавшей хребет верблюду.
Видели бы меня сейчас ребята... Точно сказали бы, что подпол на гражданке совсем умом решился. Так ведь и есть от чего. Чертов город, чертовы бабы, чертова магия. В бою так не психовал, как тут.
Глеб сложно выматерился, отводя душу. Даже самые крепкие нервы сдают, измотанные постоянным физическим недомоганием и длительной, хоть и не всегда осознаваемой, тяжестью на сердце. От ругательств не попустило, тогда он со всей дури несколько раз хватил кулаком по полу, по осколкам тарелки, сбрасывая наконец-то напряжение, копившееся со дня приезда в Смородин. И одновременно с нахлынувшей болью вдруг почувствовал, как отступает досада, исчезает раздражение, становится легче, будто потекшая из порезов кровь понемногу вымывала негатив из души. Все еще продолжая по инерции бормотать ругательства, он встал и подошел к раковине. Открыл кран, сунул изрезанную правую руку под струю воды, бездумно глядя, как она, стекая с кисти, окрашивается красным. Из-за нервного срыва напрочь сбилось дыхание, воздуха не хватало. Глеб запоздало понял, что задыхается. Капая на пол кровью, он пулей вылетел из дома, надеясь, что на свежем воздухе удушье исчезнет. И чуть не покатился с крыльца кубарем, почти налетев на рассевшуюся на нижней ступеньке Варвару. Не будь Гэсэр гибким от природы и тренированным годами ежедневной армейской практики, вряд ли ему удалось бы удержаться на ногах. Он точно неминуемо растянулся бы во весь рост. Но тело само среагировало должным образом - сгруппировалось, не позволив Глебу пропахать носом борозду в дворовых бурьянах. При этом ему еще и удалось вдохнуть воздуха, и даже не закашляться от слишком глубокого вздоха.
Везучий, ага. Вот же ляпнула дурища... Прямо-таки кругом во всем, бля. И счастья полные штаны. Но Севе спасибо. Если бы не его заговоры, точно сдох бы сейчас.
Дыша хрипло и прерывисто, Ростовцев плюхнулся на ступеньку рядом с хлюпавшей носом девушкой.
- Не реви, - еле слышно выговорил он на выдохе, доставая сигареты из кармана рубашки.
- Откуда только тебя черти принесли на мою голову... Красная Пашечка, блин. И пирожки с вермишелью.
Щелчок зажигалки, пара привычно неглубоких затяжек - и Глеб почувствовал, что окончательно успокоился, хоть и ощущая себя выжатой в чай канарейкой из анекдота. Что же, за все надо платить. И за восстановление душевного равновесия тоже.
Его накрыло волной слабости - такой, что он едва не выронил из задрожавших пальцев окровавленной руки сигарету, в которой вдруг откуда-то взялось не меньше пуда веса.
Грохот в доме Варя слышала. Отчетливо так. И ругательства Глеба тоже. Она вдруг поняла, как тяжело было парню, некогда сильному и тренированному воину, вдруг стать таким... и ведь наверняка сочувствовали соседки... Любят у нас... Но она-то чем виновата? От души ведь предложила, не из жалости!
Коленка болела невыносимо, а кровь из руки уже неслабо закапала ступеньку. Подол весь в пыли, с огромной дырой от того листа железа, о который оцарапано запястье. Как в таком виде по улице идти? Снова бабушку звать? И ведь замотать нечем. А пойти в крови по улице - потом про Глеба говорить будут, что девку избил. Идиотов много. Варя сдернула платок с головы и кое-как перемотала руку. Ничего, пять домов пройти, справится. Надо только встать...
Но тут черти вынесли на крыльцо Глеба. Задыхаясь, он несся на улицу и едва не споткнулся о сидящую на ступеньке бледную Варвару. Девушка испуганно сжалась, помня ледяные от ярости глаза парня. Поднять на него взгляд она не решалась.
- Я... уйду сейчас, - еле слышно прошептала изгнанная. - Я упала... Извини...те.
С трудом встав, она тихо вскрикнула, наступив на больную ногу, и схватилась за перила крыльца. Как же без магии плохо! Сейчас бы заговор на исцеление, кровь остановить, боль успокоить - и красота. А тут... надейся на природную регенерацию и бабушку.
Откуда взяли... Оттуда, блин. Из казино. Варя сжала зубы, пытаясь сдержать хлынувшие слезы. Словно она виновата в том, что Глеб ранен, что ему приходится находить новый способ жить. Ну ляпнула неудачно... кто ж знал, что он такой ранимый...Так, все. Надо идти. Бабушка вылечит, все будет хорошо...
За исключением того, что в этот дом ей больше не прийти...
Ночевал Боровков не дома. Но вовсе не потому, что постыдный проигрыш в казино и выпитый вискарик раздули в нем пламя желания плотских утех на стороне. Нет, наоборот. В пьяном виде Василий любил поорать песни, поплясать и подраться. Упасите Боги, не жену поколотить, а именно молодецки потешиться кулачной забавой. А потом придавить где-нибудь в тихом уголке минуток шестьсот, после сна опохмелиться да в баньке попариться. И все это не под аккомпанемент бурчания Елены, что, мол, так и до алкоголизма докатиться - раз плюнуть. Короче говоря: прекрасно понимая, что дома его ждет весьма холодный прием с недопущением в святая святых - в супружескую спальню и чтением долгой и нудной морали ( и никаких тебе кулачных боев и баньки...), он велел водителю позвонить Елене и сообщить, что хозяина вызвали на деловую встречу в Смоленск, где он и заночует, и отвезти себя в загородный мотель. Располагался он в тридцати километрах от города, в лесу, принадлежал еще одному Васиному бывшему однокласснику, носил само за себя говорящее название "Вдали от жен" и пользовался заслуженной дурной славой у смородинских обывателей. Вот там-то и провел Василий ночь, получив все свои законные удовольствия, и отоспавшись после них от души. Проснулся он около полудня, выпил рассол, стакан с которым кто-то заботливо поставил на прикроватный столик. Забрался на полок в баньке и совершенно внезапно вспомнил...
... Игоряша, долг, расписка, девка, ошейник. Казино, виски, покер... Незнакомый вояка, проигрыш, девка, расписка... Ключ!
В жарко натопленной баньке Боровкова затрясло от ужаса, холодной волной прокатившегося по голой спине.
Дебил, что натворил! Парень этот явно из тех, кого дурищи, вроде Варьки Березкиной, считают прЫнцами на белых ослах. Хотя те ослами-то как раз сами и являются. И именно белыми - сразу в глаза бросающиеся своим типа благородством. Этот, поди, еще вчера Варьку к родителю отвел. И расписку Игоряше отдал. А тот и рад стараться: мигом, небось, этого тощего бледного от обязанностей ключа освободил, ошейник с девки снял и куда-нибудь подальше от Смородина ее упрятал. Нет человека- нет проблемы. И долга нет - какой долг, мил-друг Вася? Вот, все расписки тут... лети белым лебедем, плакали твои денежки.
Не попарившись толком, Вася кое-как оделся и помчался к машине. Водителя, видимо, предупредили заранее, что хозяин спешит - тот уже сидел за рулем.
- Куда едем?
- Сейчас...
Толстые дрожащие пальцы плохо попадали по фамилиям в списке контактов телнфона. Боровков позвонил Игорю.
- Игоряша? Варька твоя дома?
- Откуда мне знать, - голос школьного дружка был настороженным. Сложно было сказать, притворяется он незнайкой или действительно не в курсе, куда его дитятя сбежала. Может, как раз с этим ослом?
- Она же вчера к матушке моей переехала. Обиделась на меня... сам знаешь, за что. И больше я ее пока не видел. А что случилось -то у тебя?
- Да ничего.
Василий лихорадочно соображал. По всему выходило, что Игорь действительно ничего не знал. Это что же, "ключ" не вернул ему девку? Не такой уж он и осел, получается... Быстро прохавал, что пользу может получить от этого "замочка".
- Бумаги мне срочно кое-какие подготовить надо. Думал ее на работу вызвать. За сверхурочные, разумеется.
- А ты ей позвони. Я тебе сейчас СМСкой ее номер скину.
- Ты мне заодно и адрес МарьЕгорны скинь. Она же, вроде, переехала куда-то?
- Нет, так и живет в том же доме в Старом Заречье.
- Понял. Тогда я заеду за Варварой туда.
Боровков отключил телефон и довольно потер руки. Похоже, еще не все было потеряно.
Дам этому дохляку денег. Никуда не денется, возьмет, как миленький. Сходим к Кощею, тот все восстановит, как было.
В Старое Заречье водитель повез его другой дорогой.
- На Лесной сегодня ремонтные работы, асфальт меняют - проезд закрыт, - объяснил он пассажиру. - По радио вчера весь день передавали. Мы на Вторую Заречную с конца заедем, со стороны леса. Чуть дольше по деревне проедем - только и всего. Вам же к началу улицы надо?
Опель медленно двигался по улице, казавшейся и вправду совсем деревенской. Разомлевший от жары рыжий лохматый барбос лениво и неохотно убрался с середины проезжей части, где сладко спал, несмотря на то, что водитель несколько раз оглушительно громко просигналил ему. И даже притормозил, ожидая пока проснувшийся пес сперва зевнет и почешется, прежде чем уйдет под забор ближайшего дома, освободив дорогу. Василий наблюдал за собакой сквозь тонированное стекло, ухмыляясь и качая головой. Он даже оглянулся - посмотреть, как рыжий кобелина снова развалился в пыли, уложив морду на передние лапы и вывалив длинный розовый язык. А потом Боровков взглянул в боковое окно...
- Останови!
В заросшем бурьянами по пояс неогороженном дворе недалеко от крыльца, на котором сидел кто-то, невидный Боровкову, стояла Варвара.
[NIC]Василий Боровков[/NIC]
[STA]Хозяин по жизни[/STA]
[AVA]http://cs421725.vk.me/v421725520/9563/5TSZOOu6Co4.jpg[/AVA]
Девица вдруг резко перешла с ним на "вы". Гэсэр чуть приподнял бровь, но поправлять Варвару не стал. Как не стал и задерживать, и вообще-то что говорить ей. Какие, нафиг, разговоры, когда сил едва хватало на то, чтобы затягиваться сигаретой да стряхивать с нее пепел. Глеб видел, что у девчонки, как и у него, кровоточит рука. А когда та встала, заметил, что она еще и хромает. И с этим надо было что-то делать. Неровен час ее бабка решит, что это он обидел ненаглядную внученьку. Превратит в свинью, как какая-нибудь мифическая (или не мифическая? черт теперь тут что разберет...) Цирцея. И все, подпол Ростовцев, хрюкай, пока сало на боках не нагуляешь. А там и в расход пойдешь. Частью на холодец, частью в засолку.
Сигарета закончилась. Гэсэр тщательно затушил бычок и негромко - сколько хватило голоса - окликнул девушку:
- Эй, матрешка, вернись.
Его слова заглушил истошный вопль автомобильного клаксона. Раз, другой, третий, четвертый. Ростовцев поморщился от резких звуков. Варвара не услышала его, не обернулась. Тогда мужчина покрепче ухватился за перила, намереваясь встать со ступеньки и догнать хромоножку. Но не сделал этого - наоборот, замер на месте, увидев опель, медленно двигавшийся по Второй Заречной. Тот самый, только что возмутивший сонную послеполуденную тишину улицы. Тот, в котором вчера уехал проигравший Варьку мудак. Понимая, что громко окликнуть девушку не сможет, Гэсэр сунул в рот два пальца и оглушительно свистнул, рассчитывая жестом велеть вернуться, когда Березкина обернется на звук. Снова вцепился в перила и все-таки встал на ноги. И даже шагнул в сторону девушки, машинально обтирая о более длинную полу рубашки порезанную руку.
Машина плавно затормозила.
- Варвара, в дом, немедленно.
Он не был уверен, что девушка слышит его - наверняка ей заложило уши после таких оглушительных автосигналов, хотя голос Ростовцева окреп (откуда только силы взялись перед лицом опасности), и звучали в нем нотки, не позволявшие ослушаться приказа.
Глеб выглядел отвратительно, и даже без магии Варя видела, что ему плохо. Непонятно, что он творил в доме, но грохот преизрядный был. Психовал парень. Надо оставить его в покое, пусть отдохнет. А там... с Севой, что ли, поговорить... так ли надо скованным общаться ежедневно или просто подождать до осени, а там само пройдет? Потому что терпеть такое отношение тоже не хочется. Тем более что не собиралась его обижать...
И зачем он вышел? Нет, зачем вышел - понятно, разговаривать на кой начал? Не утешал же, в самом-то деле!
Варя осторожно двинулась к калитке, поморщившись от боли, и вдруг вздрогнула - резкий, громкий клаксон чьего-то автомобиля взорвал сонную тишину деревенской улицы. Странно, кто бы это мог быть? На этой улице таких невежливых жителей нет.
Показалось или Глеб окликнул? Варя не стала оборачиваться. Матрешкой он ее назвать не мог... Или мог? Тогда тем более пошел к дьяволу с такими обращениями. У нее имя есть, и обзываться ему права даже ранение не дает. Оглушительный свист заставил-таки девушку вздрогнуть снова и обернуться. Глеб, чуть ли не шатаясь, стоял у крыльца, глядя на уходящую. Перевела взгляд на машину... и едва не осела в пыль дорожную: в машине сидел Василий. Побледневшая Варя инстинктивно сделала шаг назад: каким бы ни был грубым Глеб, а возвращаться к Василию ей не хотелось. От слова совсем.
Приказ идти в дом до ее разума дошел, минуя слух. В три шага Варя достигла крыльца, не пытаясь спорить. Девчонка понимала, что сейчас не её выход.
Мария Егоровна вышла от соседки с мыслями философскими. Чему учить внучку, пока не выправится магия, как быть с сыном... Почувствовала, что девочка поранилась, но решила подождать, пока та домой придет. И вдруг на улице появилось новое действующее... ну не лицо, создание. Машина то есть. Ворожея нахмурилась, чувствуя внутри бывшего хозяина внучки, и ускорила шаг, торопясь в дом Глеба, возле которого автомобиль остановился.
При виде опеля, остановившегося почти напротив дома, Варька сначала застыла статуей, потом попятилась. Быстро прикинув, сколько времени понадобится Василию, чтобы выбраться из машины и дойти до девушки, Глеб зашагал к ней. Со всей скоростью, на которую сейчас был способен.
Дверь опеля открылась. Вытирая лицо платком, Боровков выбирался из машины. Выглядел он не самым лучшим образом, но все же явно давал фору Глебу, несмотря на помятое после ночных возлияний лицо.
- Варвара Игоревна, - официальным тоном обратился он к девушке, - мне с вами надо поговорить. Без свидетелей.
Презрительный взгляд, который он метнул в Ростовцева, по идее, должен был пригвоздить того к месту. Но этого не произошло - молнии не испепелили Глеба, и он благополучно дошагал до Варвары.
- Никуда она не пойдет, - ровным тоном произнес Гэсэр, в упор разглядывая незваного гостя. - Только в дом.
Левая ладонь мужчины легла на плечо Вари, пальцы стиснули его, разворачивая девушку к себе.
- Не бойся, - тихо приказал ей Глеб, наклоняясь к ее лицу. - Только делай, что скажу.
- Не очень-то командуй,- ухмыльнулся Боровков, жестом подзывая к себе водителя. Тот вылез из салона, явно привычно сжимая в руке монтировку.
- Чай, не в армии. А Варвара Игоревна пока еще моя работница.
Это прозвучало так, будто он назвал девушку своей собственностью.
- Уже нет, - все так же ровно и холодно произнес Ростовцев. - Она вчера уволилась по собственному желанию. Забыл? Могу освежить тебе память.
Медленно и несколько нарочито он сунул порезанную руку в карман шорт. Так, будто там находилось что-то, что могло противостоять монтировке водителя.
- Иди в дом, - прошептал он в ухо Варе. - Запри дверь и не выходи, пока не услышишь, что машина уехала. Если что, позвонишь Севе. Мобильный на полу у кровати, его номер в нем есть.
- Слышь, ты... - Боровков похоже, решил изменить тактику. - Давай по хорошему разойдемся. Я вчера в неадеквате малость был. Проигрался, сам понимаешь. Это дело никто не любит. Нервишки расходились, глупость сотворил.
Он коротко, натужно хохотнул, настороженно глядя на спрятанную в кармане руку Глеба. Словно ожидал от нее подвоха.
- Дело житейское, с кем не бывает. Теперь хочу девку вернуть. Денег дам тебе за нее. Много. Нужна она мне. Работница ценная. А как минет делает, как отсасывает... Умрешь от удовольствия. Хочешь - тебе отсосет? Прямо сейчас?
Движение, которым Глеб рванулся к Боровкову, было по-кошачьи мягким, стремительным и коротким. Со стороны было не понятно, что именно проделал подпол, в результате чего Василий, не издав ни звука, мешком сел на задницу в бурьян.
- Не шевелись, - сквозь зубы процедил Глеб водителю. - Убью. Монтировку на землю.
Железяка мягко шмякнулась в бурьян.
- Товарищ военный, я ничего, я все понимаю... - залебезил водитель, пятясь к опелю и испуганно поглядывая на беззвучно разевающего рот Василия.
Гэсэр, стараясь дышать ровно, обернулся к девушке - проверить, успела ли та дойти до дому.
Мария Егоровна успела подойти к дому Глеба вовремя, чтобы услышать, как Василий мерзкими словами пачкает девочку. Ростовцев ему врезал не слабо, а старая ворожея еще и добавила коротким импульсом боли. Затем восстановила дыхание, чтобы мог отвечать.
- Ты что ж, поганец, на мою девочку клевещешь? - опасно ласково поинтересовалась она, подойдя поближе и нависнув над Боровковым. Теперь это была не ласковая сказочная бабушка, а грозная ведунья, при взгляде на которую сразу понималось - лучше не связываться. - Как был ты, Васька, подлым, так и остался. Недаром к Кощею попал, самое тебе там место. Какого черта приехал? Тебя звали сюда? Вчера я, старая, прохлопала выходку сына, но слава богам, Глеба судьба вмешала. Тебе, мерзавцу, что тут надо? Не получишь ты ее назад, сам виноват. Ключом кого сделал, убогий? Парня, который магию только в кино видел?
Варя замерла на пороге, увидев бабушку. Ей стало спокойно, в присутствии любимой родственницы никто не обидит. Присев на ступеньку, девушка с интересом вслушалась в речь Марии Егоровны.
- Ах да, девочка моя, ты ж поранилась, - тепло улыбнулась внучке ведунья и прошептала что-то про себя, послав несколько импульсов. Варя не удивилась, заметив исчезновение боли и остановку крови. А ворожея и Глебу немного прибавила сил, осторожно вплетая их в Севины заклятия. Перенервничал парень, нарыв все же взорвался, брызнула боль. Теперь ему полегче будет.
Излечив внучку и подпитав силой парня, Мария Егоровна отошла на пару шагов, к бурьяну, и выжидающе уставилась на Боровкова.
- Теть Маш, ну чего ты, - с трудом выговорил Боровков, пытаясь подняться. Старую ведунью он знал с детства - как-никак с ее сыном в одном классе учились. И что она может, знал тоже. - Игоряша мне ее сам отдал, деньги не выплатил вовремя, вот и передал залогом. А я проигрался вчера, ну азартен, да и выпил...
Краем глаза он смотрел на ключа, стоявшего в двух шагах. В кармане у щенка ничего не было, но эффект неожиданности ему помог, ублюдку армейскому. Вася, хоть и жирный был, как боров, но тело еще помнило былые навыки, и, молниеносно подхватив монтировку, он размахнулся ею, целясь в плечо парня. Убивать ключа нельзя, иначе потеряешь шанс вернуть проигрыш.
Девка, конечно, ослушалась. Видимо, из сущей вредности. В дом не зашла - присела на крыльцо, похоже, настроилась наблюдать за происходящем во дворе шоу. С видом патрицианки, глазеющей на гладиаторов. Не хватало только поднятого либо опущенного книзу большого пальца. Зато павой подплывшая к дому бабка тут же сходу пустила в дело свои ведьмовские таланты. Это Глеб понял сразу - по тому, как у него сначала чуть закружилась голова, а потом, вроде, даже сил немного прибавилось. Наверное, женская магия от мужской отличалась: когда за дело брался Сева, ощущения были совсем иными. Можно было предположить, что его методы колдовства были жестче, но при том оказывались более действенными.
В отличие от Гэсэра, Боровков, видать, не понял, что проделала Варина бабка. Потому что вставая с земли, он подобрал монтировку и размахнулся, намереваясь заехать ею Ростовцеву куда-то в район плеча. Глеб чуть присел с разворотом, уходя от удара, выпрямился, пружиня колени, и поймал запястье руки, сжимавшей железяку. Стиснул его стальными пальцами, одновременно безжалостно выворачивая руку Боровкова. Пальцы противника разжались, монтировка выпала - и в тот же самый момент Гэсэр с силой ударил Василия коленом в пах. Тот коротко взвыл, сложился пополам и повалился на землю. Ростовцев отступил на шаг - и тут под ноги ему кинулся водитель. Видимо, он успел одуматься и сообразить, что принимать сторону незнакомого мужика против работодателя ему невыгодно. Как экономически, так и политически. Не так уж хорошо в Смородине с рабочими местами, и еще хуже с теми хозяевами, что за непыльную, в общем-то, работенку, платят исправно и довольно неплохо.
Отбросить ногой монтировку Глеб не успел - она оказалась в руке водителя парой секунд раньше. Их хватило на то, чтобы тот, выпрямляясь, снизу вверх ударил его в солнечное сплетение свободной рукой и попытался замахнуться той, в которой была зажата монтировка. По счастью, водитель не был левшой - удар оказался слабее, чем мог быть, да и Ростовцев машинально напряг мышцы пресса и прикрыл грудь здоровой рукой, перехватывая конец монтировки изрезанной. Несмотря на остановку дыхания, он дернул железяку на себя. Водитель, вцепившийся в нее хваткой бультерьера, не удержался на ногах и повалился на Глеба, опрокидывая того спиной на землю. У Гэсэра потемнело в глазах от боли, невозможности вздохнуть и тяжести придавившего его мужчины. Безуспешно хватая ртом воздух, он сумел повернуться на бок и выбраться из-под водителя. Теперь важно было опередить его - встать с земли первым. Остаться лежать означало дать противникам возможность добить его ногами. Глеб тяжело поднялся, сплевывая кровь, стремительно наполнявшую рот. А еще ему удалось вдохнуть немного воздуха. Теперь можно было нагнуться к водителю и выдрать из его руки монтировку. Что Ростовцев и сделал. Все складывалось неплохо, вот только крови во рту становилось все больше - приходилось судорожно глотать ее, отплевываться он уже не успевал.
Схватка получилась короткой, но непонятной. Варя аж привстала, когда Глеба заслонила туша водителя. Падение Василия она видела, но вмешиваться не стала. Хватит того, что в дом не ушла, как велели. Может, все же Севу вызвать?
Момент удара Варя не видела, зато разглядела в подробностях, как упал водитель, придавив Глеба. Подавила в себе порыв рвануться и вытащить парня из-под тяжелого тела. Он сам справится, он воин. Помогать тут разве что бабушка может, магией.
Мария Егоровна и попыталась помочь. В поединок она тоже не вмешивалась. Но когда Глеб выбрался из-под тела водителя, подлечила его неплохой порцией магии, закрепив кровь в венах, выключив боль в потревоженном организме, придав еще сил.
Одно плохо: отвлекшись на лечение Глеба, ворожея выпустила из виду разъяренного Боровкова. А тот, на минуточку, неслабый маг. О том, что Василий сделал, ведунья поняла лишь, когда движения ее стали вязкими и плавными, будто в воде двигалась. Сфера обездвиженности, как называли это заклятие маги, накрыла старую женщину мягко, но неотвратимо. Через несколько секунд она замерла, не в силах сделать движение. Только говорить могла.
- Ах ты ж подлое создание… - ошеломленно прошептала ворожея. Варя вскочила и кинулась к ней, не выдержав неучастия. Благо стояла бабушка в нескольких шагах от схватки. Схватив ее за руку, Варвара едва не заплакала, в который раз ощутив свое бессилие. Проклятый Боровков, выродок мерзкий!
Василий с трудом выпрямился, опираясь на руки, и кое-как встал, радуясь, что участники схватки не видят, как неуклюже принимает вертикальное положение его тушка.
- Ну что, лишились вы помощи, - зло оскалился он, кивнув на скованную ворожею. – Подойди сюда, тварь рыжая! Иначе я твоей бабке сердце остановлю. Она сейчас как рыба в сети, колдовать не может. Ну, быстро!
Рявкнув, бизнесмен отряхнул брючины и нехорошо усмехнулся Глебу и его противнику. Водитель приободрился и принял боевую стойку. Впрочем, их схватка уже не имела значения. Победа была на его стороне, и Боровков намерен был ею воспользоваться.
Варя растерянно перевела глаза на Глеба, не понимая, что делать. Кто правит балом сейчас? Ростовцев воин… но на арене маги. Что делать?
- Стой, где стоишь, - отрывисто приказал Ростовцев Варе. - Ничего он твоей бабушке не сделает. Потому что я раньше ему череп проломлю.
Он поудобнее перехватил монтировку, мысленно отмечая, что боль от удара утихла, и кровь больше не переполняла рот, не давая говорить и мешая дышать. Характерный привкус никуда пока не исчез, но это было наименьшим из всех возможных зол.
- Слушай меня внимательно, ушлепок. В вашей магической фигне я нихрена не смыслю. Но простая логика подсказывает, что без моего согласия Варьку ты сроду в свое пользование не получишь.
Глеб говорил очень спокойно, но намерено грубо. Фразы выходили короткими, отрывистыми, и падали так тяжело, что Гэсэру чудилось, будто он ощущал, как после каждой реплики земля вздрагивала под ногами.
- Так вот, заруби себе на носу: ничего у тебя не выйдет. Моего согласия ты не получишь никогда и ни за что. Ни от живого, ни от мертвого.
Гэсэр нехорошо усмехнулся и облизнул пересохшие губы. Их углы были неприятно стянуты коркой засохшей крови.
- Это я так, предупреждаю на всякий случай, если ты вдруг сраный некромант какой-нибудь. Как у Перумова в книгах. И захочешь меня дохлого поднять, чтобы согласия добиться. А ты, - он неожиданно резко развернулся корпусом к водителю, который зажал в ладони найденный в бурьяне камень, и явно собирался огреть им Глеба, - в машину, бегом. И булыжник свой - оружие пролетариата - брось, гегемон херов. Пошел, быстро.
Водитель покосился по очереди на хозяина и на приказывавшего ему типа, которому, видимо, и вправду было все равно кого между делом прихлопнуть: человека или муху.
Варина бабка явно как-то делилась с Глебом энергией. Потому что теперь, когда она делать этого не могла, силы начали таять слишком быстро. Однако Гэсэр точно знал: пока продолжался выброс адреналина, можно было не опасаться, что слабость возьмет над ним верх. На этой естественной "биохимии" можно держаться довольно долго. Пока в кровь лупит эта дрянь. А последствия такой нагрузки перебарываются - проверено, знакомо, преодолимо. И вообще, все, что будет потом - фигня. Главное - сейчас.
Глеб резко качнулся в сторону водителя, чуть приподнимая монтировку:
- Ну?..
- Уже, - отозвался тот, отбрасывая в сторону камень и послушно направляясь к машине. - Василь Василич, поехали отсюда! Далась вам эта... кошка драная. Не ровен час, этот псих и правда...
Боковым зрением отслеживая каждое движение Боровкова, Глеб шагнул к выброшенному булыжнику. Поднял его, почти без замаха, но очень резко, с силой запустил им в опель. Водитель ловко присел на корточки, пережидая полет "снаряда" над своей головой. Камень врезался в капот машины, оставив на нем глубокую вмятину.
- Проваливайте оба, живо. Или разнесу твою колымагу к чертям собачьим. Псих я, да - не понял еще, что ли? Хочешь - сейчас себе глотку перережу? Чтобы ты точно от Березкиной навсегда нахер отвял.
Ростовцев широко растянул губы в улыбке, нарочито скаля зубы.
- И плевать мне на твою магию. Убью - себя, тебя - мне без разницы, если хоть пальцем, хоть колдовством каким к бабке или к матрешке потянешься. К Варьке, в смысле.
Мария Егоровна беспомощно пыталась справиться с недвижимым состоянием. Тщетно - Сфера была одним из подлейших заклятий.
- Варенька, не ходи к нему, - прошептала она. - Глеб прав, без его согласия тебя никто получить не сможет. А меня он не тронет. Не настолько дурак.
Варя разозлилась. Что за цирк, в конце концов! Есть расписка, есть законы магии. Что Боровков крутит?
- Василий, послушай меня, - негромко окликнула она бывшего хозяина. - Ты прекрасно знаешь, что неправ в этой ситуации. Ты сам отдал меня Глебу, на то есть расписка. В ваших кругах это серьёзный документ, и тебе это известно.
Девушка послушно стояла рядом с бабушкой, на полшага позади Ростовцева. Спорить с ним она не собиралась больше. Сказал стоять, значит, стоим. Боровков скосил на нее глаза, слушая, но продолжал удерживать заклятие на бабушке.
- По поводу ошейника тоже не порадую, - продолжала Варя. - Ты же маг, неужели не видел, кому ключ отдаешь? Глеб не владеет магией. А значит, снять сам ошейник не сможет. Взломать можно, да. Но тогда я погибну со стопроцентной вероятностью. А если он сейчас попробует меня передать тебе или кому другому - то он тоже погибнет.
- Ты не сдохнешь, - перебил Василий. - Ты ж внучка ведуньи и сама...
И осекся.
- Верно, - усмехнулась Варя. - Ты меня низвел до человеческой девчонки своей блокировкой. И сам все себе испортил. Теперь я тоже рискую погибнуть, если с Глебом что случится или если он попытается меня магу отдать для снятия или перепрограммирования удавки вашей. Мы вчера этот ошейник под микроскопом изучали, поняли его сущность. Я не переживу снятия этой удавки, потому что не маг, а снова стать магом не смогу, пока эта дрянь на мне. Вот такая нехитрая логика. Так что забудь обо мне, по-другому с отцом решайте свои проблемы.
Боровков едва не застонал, понимая, как глупо все испортил. Взбешённый коварностью девки, он заблокировал её... и собственно возможность вернуть рабыню.
- Ничего, - усмехнулся он. - Вечно ты с этим ошейником ходить не будешь, рано или поздно или твой принц очухается, чтобы передать тебя магу, или бабка твоя хитроумная придумает что-нибудь. Тогда и поговорим. Век твой благородный рыцарь не будет тебя при себе держать, как снимете ошейник, сразу отпустит, он же порядочный, - зло оскалился Боровков. - Расписка дело хорошее, но никто ж не мешает тебе совершенно случайно пропасть... Я и знать ничего не буду, сижу себе на совещании, кто тебя увёз - откуда мне знать? На тебе не написано, чья ты, ни кольца мужа, ни знака хозяина нет. Так что поговорим, детка, ох, поговорим. За всё ответишь - и за ворожбу свою подлую в казино, и за благородство прынца...
На лице Боровкова возникла усмешка, которой вполне можно отгонять волков от загона с овцами. Теперь это был не смешной пузан, а расчетливый, хитрый, сильный делец. Который не собирался отказываться от своей добычи.
- А ты, парень, подумай все же. Деньги лишними не бывают, а ты, смотрю, израненный весь. Слово даю: отдашь девку - оплачу полностью лечение и дом тебе куплю нормальный. Или квартиру. Спроси вон хоть у бабки - моё слово крепкое.
И спокойно повернулся, направляясь к машине. Сфера растает через пару минут. Этого времени хватит, чтобы достойно покинуть поле боя, не опасаясь удара со стороны бабки. Он и не собирался отказываться от своей собственности, какой считал рыжую. Просто пока сила не на его стороне... да и разумность тоже. Хрен бы с ним, с её хозяином... но сейчас гробить девку глупо, если можно потом ею пользоваться.
Вояка явный одиночка. Варька ему не нужна, значит, вредничает из порядочности и прочей романтической хрени. Просто надо следить за девкой, улучить момент, когда парень снимет с себя власть над ней, отпустит. В идеале он ей расписку должен отдать, ему не нужна бумажка. Вот тогда можно нанести удар... и получить то, что его, Василия, по праву.
Заваруху Сева бессовестно прохлопал по совершенно бытовой причине - он был в бане. То есть мылся. Дежурная пчела, разумеется, в парилку попасть не смогла и пошла по алгоритму - то есть, к Налиму. Налим, выслушав сообщение, конечно, тут же бросился "барина" из баньки доставать.
Так что, пока Сева выливал на себя ушат воды, вытирался, матерясь, искал очки, выскакивал из бани и влазил в чистое, домовой успел пригнать Каурку, и ведьмак, как был - с мокрой головой - рванул разбирать ситуацию и раздавать сестрам по серьгами.
Опоздал, конечно.
Рвал ведьмак напрямик, не смущаясь - по дорожке через пустырь, к домам, где, подняв Каурку в воздух, легко перемахнул крыши и лихо приземлился точно на крышу машины, резко затормозив полет и оставив на оной крыше небольшую вмятину.
Хорош он сейчас был, конечно - "кавалерия прибыла, мой император!" - старые синие джинсы, резиновые тапки на босу ногу и зеленая футболка. Стерх улыбался. Широко-широко. Вот только за янтарными стеклами очков весело плескалась темная бездна вместо глаз. Пресловутые глаза Абадонны, привидевшиеся как-то Глебу. При взгляде в лицо ведьмака мир начинал выцветать, становясь старой фотографией - черно-белой, расплывчатой и двухмерной. Сева не стал слезать с велосипеда - так и сидел на нем. Только одну руку с руля убрал и положил на дужку очков. А еще - он легонько топнул ногой по крыше, наводя вред. Всё, теперь машинка не заведется и главное действующее лицо сего перфоманса место действия не покинет.
Сева жаждал крови. Ситуацию ему объяснять не надо было - и Марию Егоровну в Сфере, и задыхающегося Глеба, и взбешенного оборотня он сразу увидел и сделал верные выводы.
И Всеволод сказал Слово. Страшное слово, какое именно - никто потом не вспомнит, даже как оно прозвучало - не вспомнят. Вспомнят только ужас, звучавший в нем.
Между Боровковым и машиной встала на секунду стена огня высотой метра в два. Из ниоткуда возникшая, из воздуха, она сплавила пыль на дороге в стеклянную корочку и обдала всех присутствующий ударной волной жара.
- Никто никуда не идет.
Сделав это заявление, Сева внимательно посмотрел на Боровкова.
- Вася, ты совсем тупой? Такое творить на моей земле? Шашлыком стать захотел, порось молочный?
Сева говорил вроде без угрозы, даже весело и с какой-то долей сочувствия, что ли. Только тьма в его глазах уже не плескалась - он из них лилась, грозя вырваться за пределы янтарных стекол и утопить все в области ведьмачьего взгляда в сосущем небытии.
- Слушай, Васечка, внимательно. Еще одна ошибка - никто тебя не спасет, даже Бессмертный. Ты напал на людей ведьмака, на земле ведьмака, ради ученицы ведьмака. За такое ведьмаки убивают, Вася.
Сева поправил очки, но снимать не стал. Он вспомнил один факт, и этот факт остановил его руку.
- На первый раз прощаю ради твоей дочки, боров. Жалко сироткой делать. На второй - буду жрать шашлык и нахваливать. За любой косяк, особенно в эту сторону. На карандаш у меня встал, понял?
Только высказавшись таким образом, Сева лихо скатился с крыши (оставив на капоте еще одну вмятину), сделал разворот и встал у кустика сирени - между опелем и домом Глеба. После чего еще раз легонько топнул ногой, снимая запрещающее проклятие.
- Ты меня услышал. Езжай, господарь Заречья отпускает тебя... пока что.
[NIC]Cева-Журавель[/NIC]
[AVA]http://cs409730.vk.me/v409730520/82c5/lSEitgMbMdw.jpg[/AVA]
Отредактировано Всеволод Стерх (09-07-2013 20:15:11)
Точный адрес того места, куда полагалось идти Боровкову, предварительно засунув свои деньги себе же в... (вариантов Глеб выдал несколько - один другого интереснее и экзотичнее) изначально был слишком коротким. Трех букв Ростовцеву показалось мало, и он с видимым удовольствием уточнил и удлинил его, ничуть не стесняясь присутствия двух женщин. Расширил координатную сетку, как обычно говаривал знакомый артиллерист, открывая на посиделках третью бутылку коньяка. А потом внимательно оглядел румяную физиономию Варвары.
- Ты что же, мразь частнособственническая, предлагаешь мне тавро на ней поставить? Лилию ей на плече вытатуировать или укусить за жопу так, чтобы след остался? Или тебе тюремная тематика понятнее и ближе?
Этот вопрос он задал уже пятясь к дому, не спуская при этом глаз со стоявших столбами бабушки и внучки. Сообразив, что вряд ли Боровков читал Дюма и понял, о чем говорил Глеб.
Искомый предмет лежал в пакете с документами. Армейский жетон-смертник, оба экземпляра. Он у Ростовцева был не российского образца - и отчасти благодаря этому Dog-tag-у Глеб остался жив. Выгравированная на нем группа крови оказалась очень кстати, когда его подобрали и отправили в госпиталь. Пока шрамы на груди только заживали, он не мог носить смертник - металлическая пластинка болезненно неприятно касалась свежих рубцов. Сейчас же Гэсэр торопливо надел один, а второй - "ботиночный" - зажал в кулаке. Чуть не бегом вылетел из дому - и замер, завороженно глядя на устроенное непонятно откуда взявшимся Севой шоу. Да, умел ведьмак добиваться нужного эффекта одним лишь своим появлением! Даже не снимая очков. А отжигал он (как и зажигал адское пламя вокруг опеля) вообще грандиозно. Ростовцев с детским восторгом наблюдал за происходившим, ощущая себя зрителем крутого фильма о магах, в три дэ варианте, с навороченными спецэффектами. Не хватало только ведра попкорна, картонного стакана колы и очков. На перекошенную бессильной злобой рожу Боровкова было трудно смотреть без смеха. Несмотря на всю серьезность ситуации, по физиономии Гэсэра неудержимо поползла совершенно идиотская улыбка.
От порыва зааплодировать эффектно поставленной Севой точке он удержался. А вот перед соблазном вложить свои пять копеек в церемонию прощания с Васей, не устоял. Не разжимая кулака со смертником, Глеб еще раз оглушительно свистнул в два пальца.
- Эй, куркуль, ты вещичку свою забыл!
Орать он не стал - побоялся, что закашляется. Зато монтировку в опель швырнул со всей силой, на какую только был способен. Да еще и выругался при этом. Как раз в тот момент, когда Боровков открыл пасть - видимо, пожелав поблагодарить ведьмака за снисходительность к нему. Или за жалость к дочке.
Монтировка перелетела через крышу машины и с металлическим лязгом упала на капот, перечеркнув при этом вмятину от камня.
- Сатурн, - со смешком констатировал факт Глеб, подходя к Варе и надевая ей на шею смертник. - Носи на славу, матрешка, хозяин тебя пометил.
Он откровенно ёрничал, но дурашливые интонации исчезли, как только Гэсэр перевел взгляд на Васю.
- Я все правильно сделал? Еще претензии какие-то есть? Если нет, то вали отсюда...
И Ростовцев еще раз повторил точный адрес места, где должен был оказаться Боровков. Чем скорее - тем лучше. Провел рукой по лбу, который почему-то вдруг покрылся потом. Махнул рукой Севе:
- Идем в дом. Там кофе... остывший, правда. Новый варить придется. И пирожки, много. Варвара притащила. Выручай, чтобы не пропали. Я их есть не буду.
Сил оставалось ровно настолько, чтобы проехать круг-другой на Севином велосипеде вокруг вокруг дома. А после этого можно было хоть в обморок, хоть вообще на тот свет.
- Я прокачусь на твоем велике?
Шоу и впрямь оказалось грандиозным. Умеет Сева, если надо, выступить. А главное – эффективность вкупе с эффектом шикарные. Варя ошарашенно смотрела на стену огня, на летающий велосипед, на улыбочку Севы… Этой, пожалуй, и убить можно.
О том, что Василий смирился с проигрышем, девушка догадалась не сразу. Только когда тот молча пошёл к искорёженной машине, почуяла, как отпустило её нешуточное напряжение. И поняла, что больше внимание Боровкова ей не грозит.
И тут Глеб испортил всю радость, назвав её матрёшкой. Варя напряглась, ощутив шеей холодный металл «смертника».
- Я не матрёшка, - звенящим от слёз голосом прошептала она. – И…
Сказать, чтоб не смел называться хозяином, не успела - Ростовцев словно задался целью добить её, предложив пирожки Севе с сообщением, что он их есть не будет. Нервы Вари не выдержали, и она быстро пошла за ворота (ну, условные, но всё же), прямо мимо Севы, даже не здороваясь... Комментировать ситуацию и благодарить оставила бабушке.
Мария Егоровна «отмерла», едва Сфера спала, и покачнулась. Сил мерзкая пакость выпивала немало.
- Зачем ты так, Глеб? – с мягкой укоризной покачала она головой, глядя, как Ростовцев идёт к велосипеду. – У неё имя есть… А пирожки тебе чем не угодили? Вы тут поссориться, что ли, умудрились?
Старая ворожея подумывала присесть. Но её Глеб в дом не звал, а напрашиваться не хотелось.
- Сева, зайди потом, если время будет, - попросила Мария Егоровна, проходя мимо Стерха на улицу. Варя плачет, грустно отметила бабушка. Девочка за два дня слёз пролила больше, чем за всю жизнь. Досталось же бедняжке. Ничего, успокоится, выправится. А осенью и силу свою вернёт. Надо будет узнать у Севы, обязательно им видеться с колючим и холодным Глебом или можно просто мимо дома проходить, вроде как встретились… Обижает парень Варю. Нарочно или нечаянно – а обижает. Не дело это.
Вы здесь » Скрытый город » Городской архив » В маленьком городе ушами не хлопают
