Лето двигалось к концу, медленно, но уверено. Августовское солнце еще вовсю припекало днем, но ночами ветерок уже приносил прохладу, наводившую на мысли о надвигавшейся осени. Какой она бывает в Средней полосе, Гэсэр уже успел забыть. Зато очень хорошо помнил, как прозрачен осенний воздух в горах, как терпко пахнет по утрам опавшая листва, влажная от ночной росы, как солнце превращает кристаллы инея на ветках в капли воды. Однако при этом  особого нетерпения в ожидании ее вступления в свои права он не испытывал. Потому что слишком любил лето, и все те мелкие приятности, которые ему сопутствовали. И так активно пользовался ими, будто пытался  за оставшиеся три недели лета впитать в себя как можно больше солнечного тепла, лесных, речных и луговых запахов, чтобы этого запаса хватило на всю длинную зиму, которую Ростовцев категорически не любил. Несмотря на Новый год и собственный декабрьский день рождения.
В законный "отсыпной" день Гэсэр  с ночной смены отправился прямиком на речку, даже не заходя домой. На свое любимое место - в уютную глинисто-песчаную бухту, скрытую от любопытных глаз зарослями  каких-то кустов и разделенную огромной старой ивой на два одинаково уютных маленьких пляжа. Густые ивовые ветки, плетями ложившиеся на песок, переплетались между собой, образуя фактически шалаш или шатер - это уж как посмотреть на такой созданный самой природой дом. В нем всегда было не так жарко, как на пляже рядом с деревом, и Глеб обычно убирал туда прихваченную с собой воду.
Добравшись до своей бухты, подпол сперва наплавался вдоволь. А потом растянулся на песке, подставив лицо солнцу, выкурил сигарету и заснул под мерный убаюкивающий плеск волн. Спокойно, по-детски безмятежно. Так, как очень редко удавалось заснуть дома.

Снилось Гэсэру, наверное, что-то хорошее. Вот только досмотреть сон до конца ему не удалось. Жуткий вой, чем-то похожий на звук сирены, оповещавшей о воздушной тревоге, буквально подбросил его вверх с уже нагревшегося песка. Не соображая ничего вообще спросонья, подпол сел на песке, не в состоянии открыть глаза, но покрываясь холодным потом от непрекращающегося ужасного звука. От него - ну, а от чего еще? - спокойная до этого поверхность реки пошла мелкой частой рябью, зашевелились ветки ивы, роняя листья на  песок и тут же подметая их. Ростовцев встал во весь рост, ощущая, как по спине побежали мурашки - и в этот же самый момент вопль смолк. Так резко, будто неведомому крикуну кто-то вмиг вбил кляп в глотку. Глеб выдохнул, прислушался к неожиданно глубокой тишине - и услышал слабый женский писк. Доносился он  откуда-то из-за ивы, с другой половины пляжа.
Нырять под касавшиеся земли ветки подпол не стал. Он кое-как стряхнул с тела песок, набросил рубашку, и застегивая ее на ходу, по воде обошел иву.
Такой же небольшой глинисто-песчаный кусок суши, каким был его пляж, точно также окаймляли кусты, на фоне которых особенно яркими казались рыжие волосы некоей незнакомой Глебу  молодой особы. Выглядела девушка, как ему показалось, одновременно испуганной и тем не менее, настроенной по-боевому. Сам пляж тоже напоминал скорее поле боя, чем место приятного уединенного отдыха. Песок был изрыт хаотичными следами ног и исчерчен узкими влажными пятнами-полосами, как будто кто-то стрелял  по нему из детского водяного пистолета. У самой кромки воды валялся мольберт. Но главным в этом "пейзаже после битвы" был все же не он. И даже не рыжая девушка, которая, похоже, и издала несколькими минутами раньше тот самый писк, из-за которого подпол пришлепал на этот пляж. Главным был некий странный предмет, больше всего напоминавший волосатый футбольный мяч. Если, конечно, футбольные мячи умели издавать неприятные скрипучие звуки, похожие на невнятную отрывистую речь на каком-то иностранном языке.
Ругается? Угрожает?
Странный мяч вертелся волчком, похоже, намереваясь без чьей либо помощи влететь в ворота... то есть, в кусты. А еще точнее, в девушку, прижавшуюся к ним. Недолго думая, подпол с размаху с силой наподдал по нему босой ногой. И запрыгал на одной ноге, перебирая ушибленными пальцами и потирая щиколотку, на которой почувствовал  слабое жжение. Ощущение было знакомым с детства. Так бывало, когда Глеб с другом ловили жужелиц, а те в отместку плевали в охотничков кислотой. Вот только происходило это давно, да еще и далеко от Смородина - в Крыму, куда мальчишек брала на летние каникулы в экспедицию бабушка друга, орнитолог. Гэсэр точно знал, что жужелицы здесь не водятся, и по всему выходило, что кислотой плевался этот дурацкий мяч. Которого не было видно на поверхности воды.
Утонул?
- Что это было?
Ростовцев обернулся к девушке. Поднял с песка мольберт, к которому, как выяснилось, был прикреплен лист с рисунком. Золотая рыбка на нем смотрелась как живая. У рыжей художницы был явный талант.
- Здорово, - совершенно искренне похвалил он работу, намереваясь смахнуть с листа прилипший к нему песок. И отвел ладонь - подумал, что может испортить картину, если краска на ней еще не полностью высохла.
- Что это за х... фигня такая была?
Подпол махнул  рукой в ту сторону, куда улетел непонятный мяч.
- Орало, как понимаю, не ты, а оно? Или тут еще какое-то чудо-юдо в кустах прячется?
Говорилось это одновременно насмешливо и заинтересованно.
Гэсэр окинул взглядом рыжую, и спросил уже без насмешки, совершенно другим тоном.
- Ты сама-то в порядке?

Творившийся на пляже бардак становился все страньше и страньше, как говаривала некая девочка Алиса. Или все чудесатее и чудесатее, что по сути являлось тем же самым. Потому что пока Гэсэр слушал девушку, с мольбертом в его руках происходили новые странности. Не очень-то приятные. Вполне себе мирная нарисованная золотая рыбка вдруг заскучала на нем, и решила, очевидно, продолжить веселье, начатое горластой  головой. Пока подпол хлопал ушами, осмысливая происходящее, рыжая выдернула из его рук мольберт, с которого плюхнулась на песок уже не рыба, а некий опасный уродец. Безумная помесь крокодила с пауком. Тот, кто придумывал инопланетного монстра  для  фильма "Чужой", увидев этот гибрид, наверное, посчитал бы свою фантазию убогой. Самым приятным во всей  этой ситуации было то, что девушка, похоже, не испугалась новоявленного монстра.
Первая небольшая  растерянность сменилась привычной спокойной уверенностью. Ростовцев практически вошел в роль  рыцаря на белом коне, явившегося спасать златокудрую принцессу, и принялся выламывать в кустах аналог меча - палку подлиннее и покрепче. Тут в трудовой процесс вмешалась рыжая - попыталась увести "защитничка" от греха подальше. В смысле, от уродца, клацающего зубами  под аккомпанемент унылого вопля все-таки не утонувшей головы. Она потянула  подпола за руку, одновременно отпихивая обутой ногой не отстававшего от нее монстра. 
- Погоди, сейчас разберемся с этой дрянью, - пообещал Глеб.
Довольно громко и угрожающе, на тот случай, если зубастая тварь была наделена  какой-то элементарной соображалкой и понимала если не смысл сказанного, то хотя бы интонации говорившего.
Не давая отлетевшей в сторону и приземлившейся на брюхо твари опомниться, он с размаху заехал по ней сверху палкой. Звук получился неприятный: глухой стук  - будто по рулону плотного картона - с одновременным низким протяжным взвизгом. Очень рассчитывая на то, что удар  причинил "чудо-рыбке"  хоть какое-то увечье, подпол  еще раз взмахнул палкой. Теперь уже будто клюшкой для гольфа, точным ударом отправляя монстра в речку. К уже принимающей там водные процедуры  голове.
Глядишь утонет... или не утонет? Изначально-то она рыбой была. Нарисованной. В общем, хрен знает, что это вообще такое. И как оно себя поведет.
- Это случайно не та голова, с которой у Пушкина Руслан сражался? Только прилично усохшая со временем.
Несмотря на непонятность и сложность ситуации, Гэсэра разбирал смех. Ровно до того момента, пока  он не вспомнил, что  типа рыбка, похоже, прокусила  кроссовку рыжей. Возможно, при этом достала зубами и до ноги - вроде, девчонки вскрикнула, когда избавлялась от "пираньи".
- Так. У нас есть несколько минут, пока  башка причалит к берегу. Разувайся - посмотрю твою ногу, - скомандовал Глеб, присаживаясь на песок. Палку он предусмотрительно пристроил рядом с собой, готовясь от души отоварить ей голову, когда она выкатится на берег.
Если выкатится. Может, все же еще утонет?
- Если есть укус, надо будет его обработать чем-то. А то, не ровен час, еще заразишься каким-то магическим бешенством от этого чучела. Будешь орать на манер той башки да на людей кидаться. И заодно подумаем, каким образом можно будет ее изничтожить.
"Девушки... головы бывают разные," - всплыла в памяти и назойливо завертелась в мыслях липучая мелодия старой песенки. С меняющимися словами.
А вела  себя рыжая классно. Правильно. Пожалуй, ни одна из  знакомых здешних девиц на ее месте не  действовала бы так быстро и толково. Не смогла бы - в силу склада характера и темперамента.
- Ты молодец, - совершенно искренне похвалил Ростовцев  девушку.
И улыбнулся ей.
- Меня Глебом зовут. Будем знакомы

- Получился бы какой-нибудь саблезубый птеродактиль вместо птички-синички, - усмехнулся подпол.
От осмотра и обработки укуса новая знакомая отказалась. Настаивать на своем Гэсэр не стал. По двум причинам, первой и главной из которых было воинственное настроение "неведомой зверушки", сходу ринувшейся в нападение.
-Черт, может, ей прикурить дать? В смысле огнем пугнуть? Я сейчас зажигалку притащу, это пара минут, не больше. Ты пока мольбертом отбивайся, если она сунется.
На этот раз он поднырнул под ивовые ветки, мимоходом подумав, что купание, видимо, малость охладило пыл головы. Вела она сейчас себя более осмотрительно: не нарывалась, не пыталась напасть первой. Видимо, заняла выжидательную позицию - решила посмотреть, что будет с  рыбой, когда она еще раз атакует Женю.
Вытащить из кармана форменных брюк зажигалку было делом нескольких секунд. Еще несколько секунд ушли на то, чтобы вытряхнуть из рюкзака на валявшуюся на песке одежду все его содержимое. Глеб сам не знал, зачем прихватил его с собой на вторую половину пляжа, похоже, снова ставшую полем боя.
Он вернулся туда, и сразу же бросился наперерез рыбке, загораживая собой девушку.
- А как тебе вот это понравится?
С этим риторическим вопросом подпол сунул под нос твари зажигалку. Щелкнул ею, выпуская на волю прозрачный огонек, почти незаметный в ярком  солнечном свете.
Чудовище замерло на месте, словно обдумывая, как ему лучше поступить с этой непонятно откуда взявшейся на его пути горячей преградой.
И тут опять взвыла голова. Не тем ужасным воплем, сравнимым по последствиям со свистом Соловья -разбойника, а негромким, но  каким-то утробным низким и сиплым тоскливым воем. То ли от него, то ли еще по какой причине, но подполу вдруг показалось, будто его обдало холодным воздухом, непонятно откуда взявшемся на этом залитом горячим солнцем пляже. Он скривился, и спросил рыжую:
- На каком языке она бормотала до этого?  Это не какое-то магическое наречие? А то, может, авадой кедаврой по-гаррипоттеровски ее шугануть? Глядишь - поймет, что лучше не зарываться.

То, как меняют облик оборотни, Глеб наблюдал неоднократно. Но пожалуй, превращение  художницы было наиболее эффектным из всех им виденных. Будто красно-оранжевая молния сверкнула в воздухе - и вот уже на песке яркая пушистая лиса вцепилась в нарисованную тварь. Несмотря на всю серьезность момента, подпол откровенно загляделся на то, как лисица накинулась на "золотую рыбку".  А засмотревшись, не сразу сообразил, что огонек зажигалки превратился в сосульку. Сама же она почти примерзла к державшим ее пальцам.
- Черт!
Еще пара крепких словечек  последовала уже после того, как Глеб подышал на зажигалку, и бывший огненный язычок рассыпался мелкой водяной пылью. Отбросив в сторону ставший бесполезным треснувший кусок пластмассы, Гэсэр обернулся к голове.
- Чего ты хочешь добиться? Что тебе вообще надо?
Голова притихла, то ли набираясь сил перед какой-то очередной пакостью, то ли задумавшись и пытаясь понять смысл заданных ей вопросов. Подпол поднял с песка свой меч... в смысле палку, конечно же. Поудобнее перехватил ее, примерился, оценивая расстояние, отделявшее его от  магической мерзости,  и резко, будто делая выпад копьем, ткнул ею в гнусную башку, в самое ее темя. Голова дернулась, выдала очередной заряд непонятных слов. Во время этого короткого монолога подпол успел несколько раз провернуть "меч" в мокрой шевелюре головы, наматывая на нее длинные неопрятные пряди волос. Убедившись, что таким образом вражина вполне себе крепко примотана к палке, он рывком поднял голову с песка и сунул в рюкзак.
Если кислотой плюнет,  разъест его быстро. Но все равно хоть на  несколько минут от нее избавимся.
Подпол быстро застегнул рюкзачную молнию, дотянув  движок до палки. Шагнул к кустам и воткнул этот типа кол с не насаженной на него, а примотанной к нему башкой, дергающейся в рюкзаке, в середину зеленых зарослей.
Теперь можно было прийти на помощь лисе.

Оступаясь на взрыхленном босыми ногами песке, подпол поспешил к лисе, остервенело трепавшей лист ватмана с нарисованной на нем рыбкой. То есть, конечно, зубастым чудовищем. И почти сразу же его осенила неплохая, вроде бы, мысль.
Может, попробовать проткнуть рыбу чем-то острым? Палка, на которую голову насадил, вполне подошла бы для этого. Выломать, что ли, еще одну, пока Женя еще может справляться с этим чудищем?
Глеб еще раз окинул взглядом поле боя. Голова "на колу" еще не прожгла кислотой рюкзак, зубастая тварь хоть и не сдавала позиции, но вреда лисе тоже не причиняла.
На всякий случай он не полез в те заросли, в которые отправил голову, а направился к соседней полосе кустов. Фиг его знает, насколько у чертовой башки развиты обоняние и слух. Чего доброго учует присутствие человека рядом со своей персоной, начнет дергаться  и выкарабкается из рюкзака в самый неподходящий момент.
Влезть в естественную живую изгородь Гэсэр не успел. За спиной послышался плеск воды - такой, будто кто-то выходил на берег по мелководью.
Черт, неужели еще одна башка на нас катится?
Навсегда въевшаяся в плоть и кровь военная привычка контролировать любую подозрительную активность на стороне, пусть даже самую мелкую, сработала мгновенно. Подпол резко обернулся на звук. И увидел выходившую на берег эффектную статную блондинку в легком платье. Почему-то Ростовцева больше всего удивил не сам факт появления здесь третьего действующего лица, а то, что одежда на этом самом новом персонаже была абсолютно сухой. Как будто девушка не приплыла откуда-то по реке, как можно было предположить, глядя как она выходит из воды, а пришла по ней пешком. Или же прилетела по небу и приземлилась у самого места поединка. Однако от второго предположения Гэсэр сразу же отказался, поскольку ни метлы, ни ступы, ни какого-то другого летательного аппарата нигде не наблюдалось.
Голос у незнакомки был звучным, интонации спокойные и вместе с тем заинтересованные.
- Привет, - отозвался подпол.
Опасность от блондинки, вроде бы, не исходила, поэтому подпол отвернулся от девушки нее и полез в самый мощный и разлапистый куст, по ходу дела коротко поясняя ситуацию.
- Происходит у нас тут полная чертовщина. Сперва сюда прилетела башка без тела. Гнусно орала на непонятном языке, звуки мерзкие издавала. Кислотой плевалась. Я ее в рюкзак упаковал. Не знаю, надолго ли. А потом вдруг ожила нарисованная красками рыба. То есть, вон тот монстр. Его Женя нарисовала.
Гэсэр указал только что выломанной палкой на лису, которая пока еще безуспешно продолжала рвать зубами рисунок.
- А можно ли нам помочь... понятия не имею. Скорее всего, нет.
Лиса неожиданно выпустила из зубов рисунок, громко тявкнула и отскочила в сторону. Выглядело это так, будто она  позвала Глеба на помощь и уступила ему место в бою с чудовищем.
Перехватив палку поудобнее, на манер копья или пики, Гэсэр ринулся на рыбку, намереваясь проткнуть насквозь оба ее глаза и пригвоздить рисунок к земле.

Палка с треском пробила  плотную бумагу и глубоко вошла в песок.  В удар Гэсэр вложил столько силы, что на  руках буграми вздулись мышцы, а костяшки пальцев побелели. Для верности он еще и провернул проткнувшее вражину импровизированное копье. И с удивлением увидел, как краска вздулась вокруг палки, пошла трещинами и начала стремительно тускнеть. Послышалось тихое шипение - как будто  из какой-то надувной игрушки выходил воздух. Похоже, рыбка наконец-то решила  сдохнуть, оповестив об этом  голову. Потому что та отреагировала на ее шипение. Из кустов, где висел рюкзак, послышалось что-то вроде птичьего клекота. Подпол прислушался.  В невнятном горловом бормотании можно было уловить ритм и что-то похожее на интонации. Вполне возможно, что голова произносила какой-то текст на своем тарабарском языке.
- Женя, проконтролируй ее, - попросил Глеб лису, кивая в сторону палки с рюкзаком на ней.
- Не хочу отпускать эту тварь, пока она окончательно не подохнет.
Оранжево-красная молния метнулась к кустам, взвилась в воздух и опустилась на песок уже растрепанной рыжеволосой девушкой. Чуть прихрамывая, она приблизилась к палке, искоса взглянула на стоявшую совсем рядом с ней незнакомку.
- Советую отойти в сторону, а то она кислотой плюется, - предупредила  лиса девушку.
Словно в подтверждение ее слов ткань рюкзака слегка задымилась. В образовавшееся оплавленное по краям отверстие вылетел длинный зеленоватый плевок.
- Пригнись! - взвизгнула Женя.
Надетый на палку рюкзак неожиданно задергался.

- Ловушку демона? - переспросил Ростовцев, мучительно пытаясь припомнить, доводилось ли ему когда-либо что-то слышать о таком колдовском приеме.
На ум ничего не приходило, топора при себе не было, заклинания он, конечно же, тоже не знал. А время  продолжало работать против их троицы. Дыра в рюкзаке заметно увеличилась, и голова стала двигаться чаще и резче, явно пытаясь расширить  ее механическим путем. В общем, дело принимало скверный оборот.
- Ловушка демона, - скороговоркой пояснила Женя, - это пентаграмма в круге. Нарисовать не проблема. Вот заклинание...
Прижатый палкой к песку лист с подыхающей рыбой неожиданно вспыхнул нестерпимо  ярким алым пламенем. Глеб зажмурился - ровно на две секунды. А когда снова открыл глаза, то обнаружил, что от рисунка осталась только горстка голубоватого пепла. И ту почти сразу подхватил ветерок и понес в сторону воды.
Одним врагом стало меньше, но ситуацию это не упростило.
И тут подпола озарило.
- Девушки, давайте кто-то из вас сейчас  со второй половины пляжа принесет мой телефон. И позвонит с него  Севе Стерху.  Уж он то точно знает  это заклинание. Телефон лежит на моих брюках вместе с остальной ерундой из рюкзака. А я останусь караулить эту летающую и колдующую гадость.
- Иди ты, - повернулась к незнакомке Женя.
- Я пока начну ловушку рисовать. Время терять нельзя, эта дрянь вот-вот освободится.

Судя по фону, на котором звучал голос Стерха, он находился где-то в  людном месте.
- Говорить можешь? - скороговоркой выпалил  Гэсэр.
- Помощь твоя нужна. Магическая. Очень-очень срочно.
- Во что ты опять влез?
Сева был явно заинтересован. И несколько ироничен, что было неудивительно:  он слишком хорошо знал, как легко вляпывается во всякие приключения его друг подпол, одинаково далекий как от гражданской жизни, так и от магии.
Звучавшие фоном голоса в телефоне стихли - похоже, Журавель перешел в какое-то пустое (или почти пустое) помещение.
- У нас тут башка летающая. Кислотой плюется, несет какую-то тарабарщину и фокусы всякие показывает. Пентаграмма начерчена, прочти заклинание, чтобы ее обездвижить, быстрее.
Удивлению ведьмака не было предела.
- Голова???
Однако он тут же погасил эмоции.
- Так, пентаграмма должна быть над  демоном или под ним. Где она  у вас?
- В стороне.
- Плохо.
Даже не видя лица Стерха, Глеб очень хорошо представил себе его выражение.
- Включи громкую связь, - скомандовал  Сева.
И в этот момент рюкзак наконец-то сдался. С торжествующим клекотом голова плавно спикировала из дыры в его днище на песок.
Ростовцев нажал на изображение динамика и шагнул наперерез монстру, вытянув вперед руку с телефоном. Оттуда послышался речитатив, размеренный, несколько монотонный, будто бы убаюкивающий. Голова замерла, потом подпрыгнула на месте, зашипела по змеиному, и медленно, будто неохотно, покатилась по песку в сторону пентаграммы, оставляя за собой ядовито-зеленый след концентрированной кислоты. От его неожиданно сильного запаха у Гэсэра запершило в горле, появилось противное жжение в груди. Приступ кашля явно был неизбежен.
- Держи.
Он  ткнул телефон  незнакомке, которая оказалась ближе к нему. Отступил  на несколько шагов и закашлялся, привычно зажимая рот ладонями.
Интонации Стерха в трубке изменились. Он по-прежнему продолжал заманивать монстра в ловушку, но теперь произносил слова заклинания не вкрадчиво, а резко, повелительно. И ритм стал другим: рваным, неровным. В такт ему голова начала подпрыгивать, продолжая катиться к нарисованной пентаграмме, возле которой стояла Женя, прикрывшись мольбертом будто щитом.