В городе "К" N-ской области.

Переезд - дело хлопотное. 
Благо, когда есть кому с ним помочь. Взять на себя половину забот, к примеру, по дружбе. Или за достойное обеспечение, как это нынче, в просвещенном веке разновкусовых услуг, делают риэлторские агентства: выбираешь себе компанию с надежной репутацией, переводишь деньги на счет, выставляешь список пожеланий, одобряешь проект, если в новом жилище требуется внести изменения, снова переводишь деньги на счет, согласуешь услуги транспортной компании, подгоняешь свой график проследить за погрузкой, грузишь, что-то забудешь, о чем-то пожалеешь, увеличиваешь количество рейсов, получаешь адрес и ключи, пакуешь свой персональный узелок и, отправляясь в путь, надеешься, что фотографии со всех ракурсов тебя не обманули. А если и помочь-то некому? Что если городок, в котором желаешь поселиться лет на дюжину, ни в одном путеводителе не значится? Не оттого, что в глуши непролазной запрятан, а потому что просто - запрятан. Так, что пронырливый интернет выдает по запросу ошибку, а телефонный справочник смазывает номерам цифры? Так, что собеседник, если он не тамошний, коренной, даже с полным целеуказанием уже через несколько минут начинает путать название и местоположение на пол локтя по карте? Самому челноком туда-сюда мотаться, сквозь пространственные двери ковры с креслами таскать, или у брата колдунами одалживаться, раз своих из города давным-давно повывел? А если кощеевым колдунам доверья нету? Или, может, самому, без нянек-провожатых, желается понюхать, чем воздух на смородиновых околицах пахнет, водицы из родничка, какой приглянется, испить, по улочкам ностальгически прогуляться, в окна красным девкам искоса заглядывая? Если хочется переезд провернуть без шума и пыли, лишней помпы и заздравных чаш: проснулся по утру Смородин, а одним Древним в нем уже прибыло, сюрприз, стало быть, дорогая племянница. Как в таком ряде быть? Только консервы и вскрывать.   
Вот и вышло так, что тем же вечером, к полуночи ближе, как состоялся разговор по зеркальцу, гражданин Зарецкий В.Р. - что значилось на кармашке кипельно-белого халата, - проверял наполнение пульсом жил своего пациента и выдавал иные поручения:
- Домой отправишься, - говорил доктор изможденному болезнью человеку, в чьих воспаленных глазах впервые за много месяцев появились признаки разумности. - До утра оклемаешься и с первыми петухами поедешь в Смородин. Не забыл еще дорогу? Не дергайся - накопитель скинешь. Вижу, что помнишь. Учти, за семьдесят лет все немного изменилось, но не фатально. Страна уже не та, но город тот же и люди те же. Может, родичи твои живы. Мамка с папкой и сестренка, племянники внучатые. Только ты по ним не шастай и в людные места не суйся пока. Ведьмаки, знаешь ли, не слишком двоедушников жалуют. Приеду - сам тебя отпущу.  А как скоро, от тебя зависит. Подготовишь все, что требуется - значит, рано приеду. Поленишься - обратно заточу на целую вечность. Выбор за тобой, Данила.
Пациент вздрогнул, захрипел, выгнулся. Покатилась, оставляя за собой родимый сизый след, по худой впалой груди жестяная консервная банка: "Данила Суматохин. 1916-1943. Капитан." - было выведено химическим карандашом на ее рифленом боку и приписано ниже красным: "Смородин".
- Сма-а-а-а... - первым тихим криком разродилось человеческое горло, еще утром принадлежавшее Козинову П.Н., диагноз "шизофреническое расстройство личности, диссоциативная фуга".
- Взяли вы Смоленск, - от двери ответил Вий, - На следующий же день и взяли. Отдыхай, солдатик. Свои пожелания завтра обрисую.
И вышел, насвистывая: "... в комнате с белым потолком, с правом на надежду..."

Второго же эмиссара Древний подобрал, буквально, на дороге. Сколько по Руси вдоль трактов крестов стоит - не сосчитать. А сколько к ним душ местом гибели по глупости привязано - и вовсе не высказать. Один такой крестик аккурат на повороте к парку у старых лип и притулился, травой по перекладину зарос. И обитал возле этого крестика презабавнейший толстячок: сам лысый, борода до пупа, нос картошкой, брови подбритые, а на мясиситом затылке лук со стрелой и четырьмя звездами на гербовом щите цветными чернилами выбиты. Зарецкий мимо него каждый вечер с работы проезжал. Когда на машине, когда и на мотоцикле. В начале обращал внимания мало, ждал когда взбеснуется неупокоенный, начнет аварии по дороге смертным подстраивать. Потом подкармливать силой стал - уж больно призрак его веселил. Услышит треск Харлея - встречать бежит, ровно пес надворный, разве что хвостом не машет. Пес на грудь лапы вскидывает, лицо слюнявит, а этот все пытается догнать и за руль подержаться, от счастья едва ли не повизгивая. Праздник был, когда Вениамин, из озорства, рядом с парком остановился и "погулять" отошел: толстячок ровно ребенок малый по седлу скакал, бензобак ладонями оглаживал, все представлял что куда-то едет.
Вот и сегодня, спустившись под моросящим дождичком на стоянку, Зарецкий подумал себе: "А почему бы и нет?" И в условном месте остановил машину, широко распахнув водительскую дверь. Вышел, вроде бы как колесо проверить. Оглянуться не успел, а на кожаном сидении уже .. "субстанция" на педали жмет.
- Я тебя не приглашал, - беззлобно заметил захватчику Вий.
...Первый шок отошел - разговорились.
- Как зовут? - спросил Зарецкий, ленясь топтать сырую траву, чтоб самому на кресте посмотреть.
- Полтавой, - отвечал смущенный - и такое бывает, - покойничек, бороду в большом кулаке комкая. Взглянул на вопрошающего, в глаза его ласковые - колыхнул животом, вытянулся, - Егор Семенович Полтавец.
- Мамка в детстве как звала?
- Ежиком кликала...
- Нет. Хватит с нас ежиков. - В глазах виевых, - Ох и ласковых же! - в самых зрачках луна отразилась нижними краешками - две желтые чашки дурным аконитовым медом полыхнули. И не важно, что небо тучами со вчерашнего утра затянуто, - Егорушкой будешь. Держи.
И ключи от мотоцикла Егорушке в ладонь опустил.
Тот дрогнул и.. не выронил. Плотным стал, даже рядовому смертному для глаз очевидным.
- Аппарат найдешь?
- Да я.. да к нему.. да как по нитке! Вот, что хочешь за него.. хочешь душу отдам?
Хмыкнул Вениамин Ростиславович весело, ответил честно, карту по влажному капоту расстилая:
- Уже отдал. Сюда смотри. Лес видишь? Излучину речки? Вот сюда и пригонишь. Тебя встретят и проведут. Все понял?
Моргнуть не успел, издалека донеслось: "Зрозумил!"
- Егорушка, возвернись-ка...
Отдав прислужнику деньги: "Стартовый капитал. Ты чем машину заправлять-то будешь?" ; порекомендовав бестелесному облачиться во что-то существенное: "Самодвижущийся байк на наших дорогах - это уже излишество"; и настоятельно наказав не нарушать ПДД: "Мотоцикл отберу!" Вий почувствовал, что препятствий к немедленному отъезду вроде бы как уже и нет. Завел мотор, помигал на пустой трассе повороткой, трогаясь с места плавно, включил приемник, провожая взглядом полустертый ночью силуэт Полтавы:
".. ты - летящий вдаль, вдаль ангел.." - прозорливо откликнулась радиоволна.

- Весь покрытый зеленью, абсолютно весь, остров Невезения в океане есть... - тихо подпевал Вениамин, разгоняя низкий длинный автомобиль по прямой укатанной дороге. Из-под колес золотыми монетами разлеталась березовая осень. Солнышко только поднималось над кромкой леса, в еще по-летнему густом лесу клочьями висел рассветный туман, дыша в открытое окно грибами и силой. 
До града Смородина оставались считанные километры. И чем быстрее пожирали шины асфальтное полотно, тем шире, по-молодецки, расправлялись плечи, веселей становился глаз и лихая задорная улыбка нет-нет, да касалась уголка губ. То правого, то левого. Соскучился. Вот как прибыл накануне на Смоленщину, так и соскучился, почуял, что источила его грусть-тоска окаянная по рябиновому цвету...
- Валера, вы не могли бы поднять стекло? Дует.
Вий бросил короткий взгляд в зеркало, полюбовался на спящую вповалку областную комиссию Минздрава, кою накануне не просто сагитировал, а и вовсе разбойничьим образом похитил с рабочих мест безо всяких предписаний, и послушно зажужжал подъемником. Даже приемник сделал потише. И женщину на соседнем сидении укрыл, плащик ее повыше на плечи натянув. Зачем будить до срока? Им и так не мало работы предстоит. И городская больница, и городской роддом, и детская поликлиника, и пансионат какой-то там на речке открылся, Зарецкий запамятовал название. "Баю баюшки баю... "
... после купола, метров через триста, припарковался. Открыл багажник. Взял сумку. Извлек Валеру. Посадил за руль. Проверил шишку у него на черепе. Поставил еще одну - разбудил.
- Ты б поосторожней, впереди поворот нехороший, как бы чего не случилось...
И пошел себе по едва приметной тропинке через лес, на ходу не то что свою ауру сворачивая - то задолго до границы сотворено было, - а по себе чужую, того же Валеры, как клубочек раскатывая. Кощей, известно, с личинами балуется, а Вий натуру свою добрую стеснительно прячет. Тут пятнышком сонным прикроет, там мазком растерянности разбавит, где узелок опаски завяжет, где петельку простодушия распустит. Так и выходит не колдун темный, древний зловредный, а человечек рядовой, на алтыны меновой. Ну и что, что не живой... Кто же в нашем мире и без недостатков-то, а?     

До заветной калиточки добрался, когда совсем распогодилось. Солнышко поднялось высоко и припекало во всю, будто изо всего мира уйдя на покой, оно в Смородине решило еще немного потрудиться, по просьбам жителей дать яблокам в садах дозреть до прозрачного налива. Зарецкий не удержался и сорвал по пути одно, захрустел смачно. Так, жуя, калитку и открыл, постучал в окно, соком на стекло нечаянно брызгая:
- Эй, хозяюшка! Есть ли кто дома? Гостей встречать будешь или треба убираться восвояси?

Отредактировано Вениамин Зарецкий (13-09-2018 08:08:59)

Бесследно сгинул в траве огрызок, сумка упала с плеча под ноги. Брякнула стеклянно, завыла, заголосила потусторонне, как волколак за хвост прищемленный, но тут же притихла, мимоходом получив хозяйский пинок по брезентовому боку и лишь заскулила обиженно в четверть голоса, жалобясь округе на несправедливое к себе отношение. И округа непременно бы впечатлилась такому жестокому обращению с магической утварью в целом и данным вьюком в частности, вынесла бы вандалу свое многоголосое, хоровое порицание и десятки укоризненных взглядов, начиная с мышей-полевок и заканчивая вездесущими кумушками за спрятанным в глубинах старого сада деревянным забором, если бы у нее, у округи, тут ведьмы самоходом выше того самого забора не взлетали. Без метлы, ступы, веника или иных пригодных аэродинамических приспособлений типа ковра бухарского, расписного. 
А все потому, что наскучившийся в долгой разлуке дядюшка на старости лет подзабыл немного сколько его дорогой племяннице полных веков исполнилось и, сметя широкими объятьями выбежавшую на крылечко Квету, не только закружил девицу, но и устроил бесплатный батутный аттракцион, вскинув ту высоко в прозрачное осенью небо, словно пигалицу какую пятилетнюю.
Вскинул, поймал и от теснящего грудь восторга чувств снова ее, легонькую, подкинул. Только тапки по кустам и разметались.
- Ох, хороша, - запрокинув голову, сказал Вий, еще мгновение на вытянутых руках кощеевну удерживая, - Так бы и съел.
Поставил Квету на ступенечку нижнюю, отошел на шаг, рассматривая пристально, как картину мастера известного, но мало широкой публике демонстрируемого, покачал головой опечаленно:
- Нет, не Цветочек уже, - дрогнул губами в улыбке, сумку с земли подбирая, - Ягодка. Волчья.
С тем в дом и направился, раз пригласили и даже пообещали накормить и напоить. Что, в общем-то, весьма опрометчиво в деле общения с нежитью. Кстати, о нежити, нечисти и прочих, охочих до ауры ведьминской, пиявках..
- Рябину под притолоку почему не вешаешь? - спросил, порог перешагивая, - На бдительность свою или на ведьмака польского надеешься? Или думаешь славянские обереги для деревенского дома в Смородине странными покажутся? Тем более, когда у вас тут, говорите, всякое разное, местами нехорошее творится?

Отредактировано Вениамин Зарецкий (17-09-2018 20:41:28)

Приятно наблюдать, как хозяйка мечет снедь на стол. Тут тебе и жаркое румяными лапами кверху, и пирог золотистой корочкой пухлый, и салфетки белые крахмальные, и чашки тонкого фарфора с расписной глазурью, и приборы вопреки домыслам с досужими сплетнями скопом -  серебряные, и наливка домашняя к мясу в маленьком графинчике, и рюмочки-лафитники, и плошечки, и яблочки..
- Гостей ждала? - Дядя за стол не спешит, разуваться не торопится, озадаченно ладонью косяк поглаживает: обережные знаки, себе неожиданно незаметные, прочесть пытается. И странно ему становится их не чувствовать, странно и досадно, как будто утратить ощущение вкуса или выжечь себе рецепторы нюха - знать, как пахнет сирень только в своих воспоминаниях, видеть в заговоренной вышивке всего лишь упорядоченное сплетение нитей.
- В пору лом брать, - ворчит древний себе под нос, исподволь оглядывая горницу в поисках хотя бы гвоздодера: не голыми же руками пороги ломать, восстанавливать, так сказать, в себе былую уверенность. А то сегодня ведьминой охранной паутины не почуял, так завтра, может статься, и рябь по нави не признает, пока и на него какая-нибудь пиявка туманная лицом к лицу не выскочит. Вот конфуз-то выйдет: Вий глухой на оба уха. С другой стороны, он еще и подслеповат. С тем да этим такая Фемида смородинского разлива получается, что хоть всецело верь в накрывшее уезд тотальное невезение.
- Не хлопочи, - повернулся таки к Квете, обувь с ног стаскивая и мысль про обереги и пепел рябиновый в дальний ларчик загоняя: одна сильная ведьма еще не показатель. Даже если она кощеевна. Особенно, если она кощеевна, а значит, Вениамин на то надеялся, к нечисти - одной особо крупной и пожилой, с букетом старческих болячек, - душевно расположена.
- У нас с тобой сегодня постный день. Лечебное голодание и оздоровительные прогулки на свежем воздухе. Возможно, - Зарецкий поднял указательный палец, а вместе с ним исходящую паром куриную голень, - Только возможно, - Подивился, каким таким чудом оказался возле накрытого стола, вроде ж как не собирался, видимо слишком завлекательно жаркое, салатными листьями обложенное, укропом рубленным обсыпанное, лапами вверх топорщилось. Сложно устоять с дороги перед такими ножками, - Водные процедуры. Речка, поди, еще не совсем выстыла?
Надкусил, прожевал, и обратно к тушке на краешек деликатно лапку надглоданную пристроил. То, что сое можно придавать любой вкус, от рыбы до мяса, он слышал, с технологией был ознакомлен, но вот как свежей дичи, что с вечера бегала и кудахтала, вложить совершенно невыразительный привкус бытового пенопласта - то для Вия оставалось загадкой непостижимой. Талант редкий, да и только.
- Кладбище свое самодельное покажешь или не обзавелась еще может, руки покамест до него не дошли?

Отредактировано Вениамин Зарецкий (20-09-2018 07:44:52)

Вий немного обиделся. Что ж это получается, сама в гости приглашала, но на деле, выходит, не ждала. Грустно это, дорогие вурдалаки. Грустно и не справедливо, что дети вырастают и меняют своим вселенным эпицентры.
- Так я и знал, - Зарецкий переместился к раковине смыть с рук яблочный сок и куриный жир, не обращая большого внимания на то, что топчет и брызгает на чистые, по-деревенски антуражные, домотканые половички, - Что без ведьмаков не обошлось. Твое желание немедленно избавиться от печати связано, в большей степени, с ними, а не с ночным нападением, ведь так?
Невезение, купол, просочившиеся из нави паразиты - все это чушь несусветная, пока дело не коснулось живых и светлых одаренных. "Noli nocere!" - аршинной каллиграфией прописано по чистенькому лбу племянницы, съедено еще с кашами Настасьи в недавнем отрочестве. С этим, как видно, уже ничего не поделаешь. Снимешь печать или нет, Кветане все равно уготовано быть с ним лишь "здесь и сейчас", в этой реальности, безо всякого "потом" и в этом она тоже, до боли, похожа на сына.
Вениамин соврал. Еще вчера, глядя в зеркальце честными и чистыми глазами, без запинки подтвердил - ритуал редкий, забытый, только в древних книгах и найду разгадку. Хотя Борис, как теперь говорят, велосипеда не изобретал, рискуя здоровьем младшей дочери - во времена расцвета волхвов подобные печати если и не применялись повсеместно, то и столь уж диковинными не слыли: силу отсекали провинившимся ведунам, глубоко влезшим в запретное или вообразившим себя вершителями судеб мирских. Временно, в назидание и вразумление, или на постоянной основе, выкорчевывая из души саму возможность чувствовать источники. Другое дело, что механизм блокировки способностей с той поры людьми подзабылся, с потерей капищ ведуны измельчали, утратили прежнюю мощь, покровителей и намеренно отказались от многих, названных ненужными, знаний.
Но то людьми... Прожив свой первый срок и спровадив в Ирий всех сверстников, Зарецкий человеком себя считать перестал окончательно. И потому соврал Кветане дважды. Про печать и про нетерпеливое время, умолчав, что его у них в запасе тем больше, чем дальше кощеевна находится от града Смородина и его живительных родников. Ох уж эта клятая сентиментальность: "Девочка только обустроилась на новом месте, обзавелась знакомыми, подружилась с сестрой, с племянницей, с отцом, насколько Бессмертный вообще склонен к родственной идиллии, вздохнула свободнее в окружении, где магия - это не паранормальное явление, а вполне допустимое отклонение, малая причуда, лишь бы "людь" был хорошим - так что же теперь, пугать, срывать с места и гнать опять в края чужие..."
Но додумать эту мысль ему было не суждено. Только-только аллегории потекли по фабуле ненаписанного исхода Ясницкой с земли русской - с узелком, в лаптях, в паломнической дерюге и зеркалом на саночках, -  как от входа, из всеми позабытой сумки, раздался даже не крик, не вопль, а безудержный плач, будто жестокосердный дядька запер под молнией трехлетнего ребенка ранимого женского полу.
- Подарочек твой на волю рвется, - прокомментировал запев неведомой страдалицы Вениамин и закрыл кран, - Теперь уж и не знаю, стоит ли вручать с вашей местной "черной полосой тотальных неудач". А где, к слову, Станислав?

Отредактировано Вениамин Зарецкий (03-10-2018 23:37:19)

- Душа моя! Слушай и не говори потом, что не слышала, ибо такие секреты открываются раз в столетие и то не без вспомоществования неподражаемого жаркого, - интригующе начал Вениамин, нагоняя голосом таинственность, но попутно так настойчиво ища взглядом свежее, обязательно расписное полотенце, что тому пришлось самому скрестись из-за дверки старого серванта пока ее не открыли,  - Самый эффективный способ меня к себе зазвать.. ты слушаешь? Так вот, самый действенный способ меня зазвать к себе во плоти - на этом месте можешь даже обнять и проверить, что тебе не мерещится, - это взять зеркальце, яблочко с блюдечком, телефон, в конце концов, набрать меня и .. внимание, самая важная часть, заклятье древнее, необоримое, читается проникновенно от чистого девичьего сердца ... и сказать: "Дядюшка, дорогой, я соскучилась. Приезжай в гости!" Таки поверь старику, деточка, работает почище пентаграммы!
И созерцая довольно как разгорелись у деточки-Кветочки темные глазки и тень румянца коснулась щечек, особенно когда подарочек вновь завел свои рулады, подумал тяжело, что с некоторыми "исключениями из правил" ему предстоит провести обстоятельный, возможно несколько жесткий, разговор. Но потом, после, день на следующий, если этот "некто" осмелится все же показаться из своего "даже не скажу точно" откуда, а пока Вениамин, потрепав кощеевну ласково по мягкой макушке, направился распаковывать голосистый сувенир.
- Не золото-брильянты и даже не скарабеи из гробницы Дашура, но, думаю, сказочка тебе понравится, - сказал, когда из под молнии показался обычный черный войлочный чехол, а из него на скатерть легла сиренево-розовая книга с таинственной надписью на обложке: "Алгебра и начала математического анализа 10-11 класс". Книга под пальцами Вия трепыхалась страничками и норовила откинуть обложку, подставляя тонкие пронумерованные листы, словно щенок выпрашивающий почесать ему пузико, - Жила-была в Приднестровье чудесная девочка Людочка. Спортсменка, красавица и почти круглая отличница. Все в школьной программе она щелкала как белочка орешки, хотела поступать в престижный ВУЗ заграничный по программе обмена студентами, вот только математика клятая ей не давалась и портила весь табель успеваемости. И что только девочка не делала: и теоремы-то зубрила, и с репетиторами занималась, и спец-курсы посещала, и шпаргалки-памятки писала, а понимания предмета как не было, так и не появилось. Не аналитический склад ума, чистый гуманитарий. Тогда подвергла Людочка учебник неповинный страшными поношениям, хулой многоскладной наградила, да не рассчитала, несчастная, что сама была ведьмой рожденной, как водится третьей дочерью в третьем поколении закарпатских колдунов. И привезли девочку Людочку в лечебницу с сильнейшим нервным истощением в истерическом состоянии. Бредила, болезная, что учебник этот злосчастный ее преследует денно и нощно, человечьим голосом с ней говорит, а то и вовсе предстает полным ее зеркальным отображением. И жить бы ведьмочке в сумасшедшем доме на полном попечении, если бы не избрали ее случай для кандидатской диссертации по синдрому Котара и не попала та работа ко мне в руки по приятельской линии на проверку. Захотелось самому посмотреть, что да как. Когда приехал, девочку красавицей назвал бы разве что слепой - одни кости, питание внутривенное, сознание смешанное, оживлялась лишь когда книжицу эту ей на грудь укладывали. Родных узнавать начинала, прощалась. Говорила, чтоб не печалились, помрет она - сестра останется. Сестра умная, в математике все-все понимает. Мать в вой - Людочка была единственным ребенком в семье. Как они думали, а на деле.. Создала Людочка неосознанно из книжки полного своего двойника, ментального близнеца и душу свою глупую ей по кусочкам скармливала пока сил ведьмовских в крови цыганской хватало. Уверяю, не надолго ей бы их еще достало. Дней на несколько. А дальше холмик могильный и упырица дурная под ним. Пришлось вмешиваться. Душу Людочке, правда, каюсь, без крохи силы, вернул, память подчистил, а кадавра этого, псевдоразумного, себе забрал. Интеллект пока как у сторожевой собаки, характер дурной, избалованный, но воспитуемый. Смотри как ластится, подачку просит. Кормить можно силой сырой или снами плохими, можно мясом, а можно и ведьмаками польскими, если провинятся. Фу, Мотя!
Учебник на словах о кормлении сам собой на столе закопошился, на корешок резво встал, пополам переломился - среди страниц мелькнули острые совсем не бумажные зубы, а  геометрический рисунок на обложке как-то уж больно пристально обвел окруженье вниманием, будто взглядом.

Отредактировано Вениамин Зарецкий (07-10-2018 00:15:58)

А дядя упрямо делал вид, что ничего не замечает, потому что ничего не происходит. Или, быть может, кому-то кажется, что "сворка" - это недавнее Кветино изобретение? Помилосердствуйте, печать на девочке не в утробе матери появилась и даже - да будет тот скелет в шкафу стоять устойчиво - не в первые годы жизни. Все новое - это с недобрым умыслом забытое старое, о чем, на самом деле, стоило бы помнить. А еще сесть как-нибудь на досуге и хорошенько подумать, почему же из всего многочисленного кощеевого потомства, из всех его внуков-правнуков, кстати, тоже темпераментом в деда-прадеда, как и осмотрительностью в плане генетического скрещивания - в этот момент Зарецкий едва уловимо поморщился, будто тот самый зуб ему кариесом прихватило, что, выпавши давно, лежал теперь в ларце хрусталя горного на двенадцати дубах потерянного, -  почему из всех них древний подался в няньки именно этой кареглазой пигалице, что категорически отказывалась засыпать в люльке, как бы ее постоянно сменяющиеся кормилицы не укачивали? Потому что Вий такой добрый живчик или потому что кулек из Кветаны и пеленок был таким красивым, а? Кто-нибудь, хоть на мгновение, может представить себе, что творила эта девочка, когда те самые пеленки переставали казаться ей, скажем так, комфортными? То-то же.
"Песню дружбы запевает молодежь, молодежь, молодежь," - не решаясь портить приятный момент пустяковыми претензиями, выстукивал по скатерке подушечками пальцев колдун, с явными наклонностями к мазохизму, - "Эту песню не задушишь, не убьешь, не убьешь, не убьешь..."
- Вот и познакомились, девочки. Живите дружно,  - немного сипло начал Вий и легонько ущипнул Квету за то, до чего первым дотянулся, - Ягодка моя, в последний раз намекаю: обнять и поцеловать. Иначе развернусь и уеду.
И пальцем указал на щеку, аналогичную той, что сейчас неравномерно расцветала принудительным девичьим румянцем. Что нынче выступит панацеей разбушевавшейся на радостях ведьме? Правильно, тактильный контакт с проголодавшимся в дороге упырем, пока его собственная сила, воспользовавшись моментом, не решила что на них, таких безобидных, злостно нападают и не учинила всем прекрасное и окончательное "алаверды". И уж пусть лучше племянница добровольно обнимет, чем получит в светлый свой лоб любящей, но привыкшей к грубому физическому труду ладонью. Он ведь ей, ладонью что правой, что левой, и полешки без топора колоть может, если кто забыл ненароком. К слову, о полешках.
- Так что у тебя вышло с баней и отчего не выйдет потомить в ней паром косточки? Банники бунтуют или домовой загулял?

Отредактировано Вениамин Зарецкий (08-10-2018 23:29:26)

Вся нежность, какую можно было наскрести по сусекам Виевой души, принадлежала этой девочке. Его учили - когда еще было кому учить, - что темному ведовству чужды привязанности, что ревнивая сила не терпит соперничества, что на вершине могущества подспорьем служит только собственное искусство, а всё прочее - всё и все - бессмысленным грузом тянут вниз. Вцепившись бледными пальчиками в складки одежды, сухими губами нерешительно клюя в колючую щеку, упираясь лбом в грудь, где редко-редко, лениво поворачивается сердце - они вычерчивают на твоей спине мишень: ты мягок, ты уязвим, ты скован. "Вот ключ к тебе," - говорили древнему волхвы, - "Кто первый овладеет им, тот обретет над тобою власть."
"Бойся!" - так говорили они ему, - "Только любимая рука застегнет на твоем горле рабский ошейник!" - и он слушал, склоняя голову.
Как сейчас, склоняя, чтобы коснуться виском темной душистой макушки.
- Правда, - согласился он в эту самую макушку, в самый родничок, в щекочущие нос кудряшки, - Эта беда не беда, Ягодка. Беда настанет, когда ты захочешь печать вернуть. Любой ценой оказаться в этом самом дне и оставить все как есть. Думай, Квета, думай, так ли оно тебе необходимо? Или вон Марью спроси, чем она за свою силу платит. До вечерней зари - время твое.
И похлопав ее тихонько по спине, с сожалением отстранился.
- А сейчас, Птаха, меняй свою пижамку на что-то путное и пойдем гулять, пока народ не прознал, что гостей привечаешь. Не хочу афишировать свое присутствие. И тебе этого тоже не надо.
С тем и вышел на двор баню искать, а коли попутно еще и домового, как-его-там-Соломоныча найдет, так совсем радостен станет. Кто ж ему как есть ответит, от чего в хозяйстве молодой красивой ведьмы, при домовой-то нечисти, перекошено крылечко и забор с проредью, а?

Отредактировано Вениамин Зарецкий (12-10-2018 22:13:28)

- Может, нет там никакого рая? Может, нет там никакого ада? И летит, кометою сгорая, заводная песня.. Иосиф Соломоныч, будь любезен, покажись во плоти, - в первый раз позвал Кветиного манса Вениамин, неспешным шагом рыская по саду баню. С точки зрения логики, она должна была располагаться где-то неподалеку. Но от дома ли, забора ли, бочажка ли какого на участок приблудившегося - то стоило установить следствию своими ногами. Под пристальным присмотром домового, куда уж без него-то? Вий чувствовал пригляд в зарослях одичавшего малинника, пощипывая с куста позднюю переспевшую ягоду, осязал его загривком, когда склонялся подергать из травы рыженьких мухоморчиков, слышал заинтересованный шорох, срывая сочные колоски пырея, но воочию так и не зрел.
Даже когда баньку отыскал у заборчика к лесу притертого, и, силушку не подрассчитав, едва дверь с петель не снял открытием - не явился Соломоныч, не почтил, достоинство свое соблюдая. Вий на то плечом повел и вроде бы как оставил без внимания - баньку-то истопить надо, воды нанести из колодца, который, в свою очередь, тоже бы найти хотелось на конце одной из трех убегающих от крылечка тропинок.
- Во дворе полил я куст гортензий, я не знаю больше дел других, к мирозданью нет вообще претензий, у меня давно и никаких.. Соломоныч, уважь пока прошу по-хорошему, - во второй раз позвал Зарецкий домового, сидя на завалинке и мухоморы перебирая: шляпки отдельно, ножки отдельно, землицу счистить да каждый в крапивный лист обернуть и на железный листок уложить. За его спиной в приоткрытую дверную печку малиновым жаром гляделись поленья, сворачивалась седой стружкой береста, - О дровах поговорить хочу. Где берете, да поскольку. С лесником договор есть или сухостой сами разбираете?
Но молчал пуб, берег ответы. То ли не признал в Зарецком человека доброго, то ли не считал должным всякому доверие оказывать, пускать во внутреннюю кухню дома. И не сказать, что такая позиция крепостной нечисти Вию не по сердцу приходилась, все ж о ведьме речь шла, ведьме кровей не простых, а посему судьбы не легкой, к скрытности предрасположенной, но и Зарецкий закалки был старой, в быстром новом мире не проржавевшей - если хозяин гостю честь оказал, в доме подобающе с расположением принял, то слуге нос задирать невместно. Иначе гостю и помниться может, что в доме сем ему не рады, что нож да камень за пазухой прячутся, удобного момента поджидая. А если уж Вию что-то мнится..
То сидит он на завалинке, лицо в тени крыши пряча, плетет из колосков пырея веревицу тонкую, слушает как баня вздыхает, еще сырым теплом наполняясь. Греться баньке до полудня, а может и того поболее. Как нагуляется барыня по окрестностям.
"Нежить по главам дурным посчитаем", - хмыкнул Вий, будто и без того не знал в приблизительных долях кто у него быть учетным должен, а кому и на покой вышел срок.
В третий раз домового колдун звать, напрасно воздух кликать не стал - сам вытянул, под ноги себе безо всякого почтения к белизне седин старичка бросил. Как веревицу доплел, шепнул над ней пожелание, обратив зеленые стебельки в тело черное змеиное, так и вытянул, из сырой силы полозов хищных по следу отправив. Ожидал еврейчика в пейсах увидеть, а предстал перед ним этакий франт артистичной наружности, общему виду Кветиных владений никак не соответсвующий. Такому бы да в усадьбу с капителиями, а не в деревенскую скособоченную избу. Что он, белоручка, в них понимает-то, в избах этих?
Все ж Вий глумиться не стал, нравоучения при себе оставил, но и о здоровье не справился и приветствием своим не одарил. Захлестнула веревица ожившая горло домового, зашипела в лицо ему, клыки ядовитые охотно показывая, а хвост свой, как резинка тянущийся, за перильце необихоженное придержала, намертво на нем завязываясь.
- Баня топится, - проинформировал пленника Зарецкий, будто по белому дымку из трубы кому-то еще не понятно было, какое действие на участке происходит, - Ты следишь. Сгорит баня - ты сгоришь.
"А потухнет огонь в печи или задвижку из вредности закроешь.." - о последствиях Вий тоже промолчал, но не зря его веревочка зубами обзавелась.
Поднялся, стряхнул с колен зеленые былинки и грибную шелуху, руками штаны пообстучал и в дом пошел.
- .. пусть летит лихая тройка-птица и поет..
Времени прошло достаточно, чтобы барышня не только наряд сменила, но и заскучать успела.
- Не передумала? - осведомился с порога, взглядом по столу чарку морса или кваса холодного высматривая, - Коли нет, то запомни, пока не забыл: собираться к вечеру как на охоту надобно. Дух человечий вымыть, травами горькими натереться, мысли дурные под подушкой оставить. Разве что оружие не бери, не пригодится. Пойдем?

[indent] От сока Вениамин благоразумно воздержался.
[indent] - Он пробуждает во мне аппетит, - С тем особого сорта равнодушием бросил жизнерадостный дядя, по которому внимательная племянница могла судить: не о парафиновых цыплячьих лапах ее изготовления или сочном ресторанном ростбифе идет речь, совсем не о них, - А мы договорились сегодня поститься, не так ли?
[indent] А раз договорились, то значит, что резвые девицы, коих ритуально требовалось потреблять после кубка другого крепленого молодильного сидра, могут нынче пожить спокойно. В смысле, просто пожить еще немного. Потому как не все так легко, когда улыбчивый родич твой - нежить, да еще и особо хищная, к меню из человечины тысячелетиями приученная.
[indent] Привычно похлопав себя по карманам: не обронил ли он в доме чего, кроме "одержимой" книги; подтвердив, что до вечерней зорьки кощеевна всенепременно побывает в своей горнице, Вениамин подхватил с пола сумку, пристроил на голову кепку и с видом "мимо проходил дорогу до библиотеки спросить" ретировался на крылечко. Привлекать внимание к посещению дома Кветаны, и тем более, проситься к ней на постой Зарецкий не собирался. Сверх того, он и нынче возвращаться не предполагал: сворка для домового была настроена на самораспад если дрова в топке совсем прогорят или, в зависимости от того, что случится раньше, приближения хозяйки угодий к периметру бани. Ритуал же, как всякое серьезное событие, требовал подготовки, а главное - места. Которое еще предстояло создать.
[indent] "Найти," - мысленно поправил себя Вий, натягивая козырек кепки на самые не любящие яркий солнечный свет глаза, - "Место нужно просто найти. Без всего этого."
[indent] Легкая облачность, какая внезапно бывает в начале осени, сопровождавшая древнего в его работе над растопкой печи бесследно исчезла с небосклона, уступив все права воистину августовскому пеклу. Из высокой, перестоявшей травы поднялись и загудели медоносные пчелы, горячий ветер, перепутав направления, налетел с севера и поднял во дворе пыльную завесу, смешал редкие палые листья с песком: в мире сделалось знойно, сонно и вяло. Самое время для прогулок.
Подав руку, Вениамин помог Квете спуститься с крыльца.
[indent] - Ты не думала уехать из города на время? - спросил, между тем размышляя о своем, о штурме ближайшего околотка с целью хищения архивов криминальных сводок района, - Не будоражить всплесками местных ведьмаков и отцовых приказчиков?
Между тем они благополучно добрались до покосившегося забора и миновали его, впереди и слева показался симпатичный двухэтажный дом под черепичной крышей, где-то задребезжал велосипедный звонок, в ответ заливисто забрехала собака - улица жила своей повседневностью, утопленной в раскаленное яблочное марево. Улица, на свое счастье, ничего не знала о сложном выборе темного, заплутавшего между душевным спокойствием племянницы и личными асоциальными предпочтениями.
[indent] - Хотя бы на неделю? Есть у меня в близи Пскова пара заповедных урочищ, погостила бы. И Марью могла б с собой позвать, - А мужа бывшего дома оставить, что б неповадно было словом своим данным манкировать. Очень уж Вия такое пренебрежение расстроило и в чем-то даже возмутило, - Ей бы тоже там было интересно. Показалось ли, вы сблизились в последнее время?