"Ты злая змеюка, Дашка", сказало ей отражение вместо "доброго утра".
- Сама знаю, - буркнула сонная Патрикеева и показала отражению язык.
Потом подумала, что зря вчера надраивала квартиру, включая зеркало в ванной, потому что сплошная от этой утвари неблагодарность. Надо было оставить с этим неровный слоем пыли, запахом брошенности и перестоявшего лета, запыленными окнами в пятнах от дождевых капель... Вот не было всего-то меньше трех месяцев, а будто вовсе тут никто не жил! Склеп душный, а не квартира. Нет, Дарья бы так и так принялась за уборку и проветривание, но злость придавала дополнительных сил, и соседи со всего двора всерьез обсуждали, не вызвать ли спасателей, а может, сразу "скорую", потому что нормальный человек, во-первых, не удержится в балетном па с шваброй и тряпкой в руке на подоконнике на пятом этаже, а во-вторых, в принципе туда в эдакой позе и не полезет. Инстинкт самосохранения потому что. Но где люди и где Патрикеева.
Теперь у нее была идеально отмытая, пахнущая свежестью, пронизанная солнцем квартира. И практически такое же совершенное чувство вины. Как все огненные, вспыхивала любым чувством Дарья быстро, особенно скора была на гнев, в который выливался целый спектр чувств, от страха до ревности. Но вспыхнув, так же быстро и остывала, если злость не была сильно уж обоснована. То есть в девяти случаях из десяти.
Жалеть о своих словах она начала уже к вечеру того же дня, что наговорила их Варьке и этому неизвестному Глебу, который глупую Варьку спас.
Можно ж было не так уж... Нет, ну а чего она?! Вот чего? Почему нельзя было сразу сказать? Почему ее, бестолочь такую, вообще оставить нельзя, ну не пять лет девке?! Как вот жить? Как работать? Как ездить теперь, если эта балда опять куда-то вляпается, вот точно же вляпается!
Даша фырчала, сопела, топала по квартире, щелкала кнопками пульта от телека, кипятила чайник одним прикосновением, до глубокой ночи маялась и пила чай, заедая вафлями. Вафли кончились, а раздражение - нет. В ночи в магазине проще найти водку, сигареты и проблемы, чем свежие шоколадные вафли, и Дарья даже поплакала немного. Из-за вафель, конечно же. Она научилась с возрастом плакать, правда, если бы кто Горынычну увидел в этот момент, ничего бы не понял - глаза красные, но сухие. Испарились слезы, не достигнув щек, увы.
Следующий день заняла уборка и заполнение сиротского рычащего холодильника. К вечеру Патрикеева устала, но чувство вины никуда не делось, наоборот, разрослось. Нет, она была права, конечно! Просто... Слова надо было другие сказать. И на Глеба этого не кидаться, он-то в чем виноват. В том, что Варвара магнит для неприятностей? Так он ее не родил, не растил. Или в том, что нянька из Дарьи из рук вон? На кого тут ни скалься, а всё одно - сама виновата. Или уж признай, что дитятко выросло в... кхм, ну, что выросло, то выросло, ладно, но признай и прекрати хлопать крыльями по каждому поводу. Или сиди в Смородине как привязанная и во все глаза смотри, как бы эта мелкая чего не вытворила.
А то хороша - и нашим, и вашим, а кругом виноваты!
В общем, на второе утро недовольно Дарьей было даже зеркало, обычное, не зачарованное. Дарья им была тоже недовольна и брызнула мыльной водой. Потому что нечего тут!
Отвечать за её поступки отродясь было некому, Патрикеева сама привыкла, так что посопела, помаялась, посмотрела в молчащий мобильник, да и поехала к Березкиной. А какие еще варианты? Она сторона обиженная, но это ладно, она - ребенок. Дашкин, в каком-то смысле, ребенок. Маленькая она. Младшая. Кто ж с детьми всерьез-то ссорится?..
- Берёзкина, - едва ступив на участок, позвала Дарья голосом ниже обычного, что почти трубно звучало. - Варвара-а-а-а!
В рюкзаке шелестело, глухо булькало и немного звякало. В семье мириться так уж мириться, и вот чтоб два раза не бегать, как говорится... Патрикеева существо предусмотрительное. Когда речь не идет о ссорах. И браке. Хотя тогда казалось, хорошо подумала... Ай, ладно.
- Варь, - смотрела она чуть исподлобья, недовольно дергая светлыми ненакрашенными поутру бровями, из лямки рюкзака бессознательно выковыривая ногтем слабую нитку, - Варь, я зря напылила. Прости. Испугалась и разозлилась, что все это вообще произошло. Ты ж знаешь, как я сразу дурею...

"Обиделась", решила Патрикеева.
Сильно обиделась, всерьез, что с Варварой на ее памяти случалось примерно раз в пятилетку. По крайней мере, на Дашу она так уж по-взрослому не дулась еще. Чтоб вот сухо "знаю" и губы сжать. Вздох по тяжести напоминал первый взмах драконьего крыла - вертолет снести можно. Но вертолетов поблизости не было, от крыльев, страшно сказать, Змея уже отвыкнуть успела, так что вздох эффекта тоже не возымел. Внутри попыталось гневно вякнуть позавчерашним оскорбленным "вообще-то обижаться на тайны мадридского двора тут должна я!", но Дарья цыкнула, и там заткнулось. Взрослые на детей не обижаются. Наоборот бывает. Взрослые на взрослых... Ну, это, конечно, можно, но пусть Березкина-младшая сначала докажет наглядно, что можно ее детенышем уже не считать. Пока что-то плохо это у Варвары получалось.
- Ну и пройду, - пробурчала Дарья, у которой с выражением эмоций до сих пор случались трудности, если речь не шла о том, что что-то (или кого-то) можно сжечь, побить, разрушить или еще как-то... пошатать.
"Вот поэтому ты от Патрикеева и ушла", снова вякнуло внутри. Женщина закатила глаза, думая, что ее внутренний голос - какой-то кретин, начитавшийся дамских романов и псевдопсихологических опусов. Где голос их взял, загадка, конечно.
- Чайник кокнула, - со странным удовлетворением отметила Дарья, заметил осколки на полу веранды.
Это было в стиле Варвары и как-то согрело, что ли. Что дома всё по-прежнему. Что ее маленькая Варька все такая же, и запросто роняет то, что держит или несет, а то и отшвырнет в припадке чувств, а потом, если не перехватить, ринется голыми руками собирать. У Даши руки тоже не сильно "одетые" были, но Даша же не могла пораниться. Почему? Потому что не могла.
Она отлично знала, где в этом доме что, в частности, совок и веник, но тоже не особенно соблюдала технику безопасности, поэтому крупные куски собрала аккуратно пальцами и сложила в ладонь, собранную "ковшиком".
- Чай пить собиралась? Дело хорошее. Я тогда тоже с тобой чаю, а уж потом за свое примусь... Да. Не обойдется же.
Философствующий Змей Горыныч - явление редкое, потому что это вот вообще не для их породы. Философ из Патрикеевой был еще хуже, чем миротворец. То есть совсем никакой. Она не могла взять в толк, о чем в принципе философия и почему это наука. Зачем она кому-то нужна, ведь то, что они изучали, не могло иметь никакого... прикладного смысла. Никакой пользы, а вот вреда ею обосновывали много. "Зачем столько рассуждать", думала Дарья, когда пыталась изучать основы философии, а может, еще раньше, когда тетя Маша начала с приемышем курсе истории древнего мира, "если ничего при этом не делать? Как они со скуки-то не передохли?". На прямой вопрос воспитательница тогда только расхохоталась.
- Передохли, но попозже... - смешливо хмыкнула себе под нос, вспомнив собственные рассуждения пятнадцатилетней давности. - Варька, я хреновый философ, ни разу не миротворец и говорить красиво вообще не умею. Но я тебя не брошу, как бы ни злилась. Поняла меня? Что я наговорила, то уже наговорила, куда деваться. Это так... по злости драконьей. Давай пить чай и мириться? Можешь на меня ругаться, - Патрикеева выкинула остатки чайника в ведро. Ругаться на нее и раньше не запрещалось, в общем-то, но обычно мало кто рисковал во избежание последствий, только вот если сама накосячила, поняла это и дала добро на отыграться и высказаться, пока пар из ноздрей у Горынычны не повалит. Бывало и так. - Только давай... оттаивай как-нибудь. Ледяные в этом доме противоестественно смотрятся.

Молчащая Варвара Березкина - явление настолько же редкое и неизученное, насколько и пугающее. Ну, Дарья-то дракон бывалый, ее напугать было очень сложно. У террористов и развороченных брюшин-голов не получилось, куда там обидевшейся мелкой, тем не менее беспокойство Патрикеева испытывала. Нет, давить на Варьку она не собиралась, потому что давление от Змеи выглядело примерно как пресс, которым давят машины в металлолом. Варвара явно не выдержит.
Так что Даша тоже молчала, болтала ложкой в чашке с горячим чаем, который, как всегда, пила несладким, тоскующе смотрела на шкаф, где стояли баночки с вареньем, в том числе, и ее любимым вишневым, но сидела смирно, чтобы не спугнуть. Дети - они ж боязливые. Нервные да обидчивые, оказалось. Близко к сердце все принимающие. Вот если бы она сейчас пошла берёзкинские запасы разорять, как бы было воспринято? В обычном случае - с энтузиазмом, но то в обычном. Где-то Патрикеева с присущей ей слоновьей грацией в вопросах этики ошибалась, но по типичной опять-таки слепоте не могла понять, где именное. Может, проблема в том, что обучаться жизни среди людей она начала не сразу, и процесс шел своеобразно, скорее, на запоминании, а не присваивании чужих ценностей и норм. Может, изначально была Дарья не приспособленная к тонким душевным процессам, но вот поди ж ты...
Молчать она тоже умела. Очень не любила, но умела. В том числе вот так, попивая чай в тишине и ожидании, пока в Вариной голове какие-то винтики догонят какие-то ролики. Всё, что надо было сказать - Дарья сказала. Что говорить еще, не знала. Нечего. Нету смысла. Если вот этого недостаточно, то ничего более правдивого и прямого у Дарьи в запасе нет, а неправдивое она не скажет. Не ее это.
Чай в чашке кончился. Варвара этому будто удивилась. Вздохнув, Даша потянулась к рюкзаку, достала первую бутылку, для начала вина, откупорила, взяла привычно бокалы - в этом доме она выросла, как не знать, где что! - разлила, сначала понемногу. Придвинула один к Варе:
- Может, так?
Сама-то она точно выпьет. Но надо было понять, чокнутся они с Берёзкиной стеклышком или нет. Тоже, знаете ли, важная деталь.

Лето вышло и впрямь дурацкое, Дарья была согласна на все сто процентов. Однако то, что Варвара наконец прервала молчанку и начала рассказывать об этом самом лете, было просто отлично. Дарья даже выдохнула облегченно, приложившись к бокалу. У них всегда так - если не молчат, значит, все будет в порядке. Вот тишина в этом доме и этой семье были плохим знаком, очень плохим.
Вино для Патрикеевой почиталось не за алкоголь, а так, компотик. Чтобы в буквальном смысле горячую, огненную древнюю кровь Горыныча "пробить", нужен как бы не чистый спирт, да и тот выгорит раньше, чем нанесет серьезны вред. А уж всё, что крепостью ниже двадцати градусов, не считалось. Но сладенькое вкусно, да и Варьке было в самый раз. Что бы та ни говорила, что бы ни говорила себе сама Дарья, сколько бы воспитаннице ни стукнуло лет, никогда она, наверное, не сможет обращаться с Березкиной-младшей как с ровесницей. Мелкая - она и есть мелкая. У людей, между прочим, в семьях то же самое - младший всегда остается малым, мелким, пацаном, девчонкой, младшим, даже если разница всего в несколько лет!
Что тут можно было сказать? Да и зачем? Дарья гнев первый сбросила, частично перепылила, профырчалась, зря вон собак спустила на Варьку и незнакомого Глеба, который непутевую спас, пусть и таким странным образом. Ярость, конечно, вскипала в огненной крови мгновенно, но сейчас Горынычна была к ней готова. Вспомнила все уроки Германа, собрала в кулак всю волю, опыт, дышала ровно и старалась не пускать оценочные суждения о минувшем лете вообще и Варькином долбо...клюе-отце "дальше передней". Мыслям нужно было оставаться на поверхности, как упавшим в реку листикам, как легкой рябя. Нельзя было давать им упасть камнями на дно, поднять весь ил, разбудить вулкан. Ничего бы из того хорошего не вышло.
Дарья залпом допила вино, налила себе еще, плеснула освежить Варваре. Та тоже глотала напиток, не замечая.
- А замуж-то за кого? - стараясь не хмуриться, спросила, перекатывая в ладони нагревшееся стекло. Как бы не лопнула. Надо глубже и медленнее дышать.
С детей взятки гладки. Ну, дошутковались, поганки, так, наверное, уже по задницам-то и получили от родителей да наставников, на детей Дарья и не подумала сильно гневаться. Так, фыркнула и бровь заломила, мол, до чего дошел прогресс, что уже пятилетки замужество колдуют. В куклы бы еще играть и буквы учить. Варвара в пять лет такой продвинутой не была. К счастью.
- Лёху помню, как же, - прищурившись, кивает. Одуванчик ей всегда напоминал. Рыжевато-русые кудри шапкой, долговязый, взгляд с лучистой хитринкой. Да и Смородин не очень большой город, а уж связанные с магией да древними силами и подавно друг друга знали, особенно кто родился тут и вырос.
Подлив им обеим еще вина, Дарья откашлялась и хмуро сказала, упрямо глядя чуть исподлобья на Варвару:
- Ты меня прости, Варь, и о покойниках так не принято, но я не могу не сказать, что папаша твой редкой был тварью. И не ведьмак тот - спасибо ему, не дал взять греха на душу - так я бы спалила начисто, как только прознала про всё. И я бы, в отличие от ведьмака, боюсь, на одном нём не остановилась...
Точно бы не остановилась. Дав волю горю и ярости, драконы скоро не останавливаются. Мысль о том, что бы она почувствовала, потеряв Варьку, причиняла уже сама по себе такую боль, что зубы скрежетали в попытках сдержать рвущееся из пасти пламя. Быть бы Смородину горящим... Хорошо, что так не случится.
- И Глебу твоему спасибо. Пусть и способ получился странный... Не скажу, что он резко мне понравился, но... молодец он, ладно. Помог. А там, может, притремся и так. Неплохой вроде мужик-то, но мне тогда уже всё едино все враги были, кто тебя не уберег, а я - в первых рядах. Знаю, знаю, что ты взрослая, Варь, и не буду с этим спорить, - зачастила Дарья, поняв, что сейчас мелкая снова может надуться, - и за ручку тебя не буду водить, но ты для меня как минимум все равно младшая. Это я никак из себя не выну, понимаешь? Действия сдержу, а чувства как сдержать? И за тебя, и за тетю Машу, и за Германа волнуюсь, хотя все вы постоять за себя умеете. Вы ведь моя семья.
Ну, почти все. Ладно, сделать можно было допущение.

- Иван Царев... Ну да, ну да, - весело хмыкнула Дарья. - И впрямь. Вот город Смородин, а! Даже в командировку сюда с такими данными присылают. Чтоб вот ему Василием Сидоровым каким не оказаться. Или Максимом Сковородкиным. Да кем угодно, в общем, но нет, сказочный элемент опять принесло!
Патрикеева не злилась, это у нее шутливый тон такой был. Не всегда чужим бывало ясно, шутки шутит Колючка змееглазая или всерьез сердится и сейчас кусаться начнет. Близкие-то понимали, конечно, но теперь уж ближайшее время стоило бы на воду тоже дуть. Хотя с Дарьиными способностями никуда неаккуратно дуть не нужно. Гасить и отстраивать потом больно долго и дорого.
- Вот дети пошли - замужество колдуют, сказок наслушавшись, - покачала белокурой головой, снова хмыкнула и опрокинула в себя залпом, по-полевому коротко, оставшееся в бокале вино. Налила по новой. Здесь можно было человека не изображать в том, где не прижилось человеческое. Хлестать залпом любой алкоголь, например, не опасаясь шокированных взглядов. Не особенно к такому поведению от хрупких дев тут привычные жители-то. Хотя тут еще ладно, а вот в других городах точно. - Хорошо, что ты такой не была. Или я просто не знаю этих подробностей.
Открыв вторую бутылку и подумав, что правильно сделала, взяв третьей и четвертой виски, Даша поставила тару на стол, предоставив на этот раз плеснуть по бокалам Варваре, а сама на ее рассказ приобняла сзади сидящую за плечи и поцеловала в теплое темечко. Что ж делать, коли дети такие чудесные таким уродам достаются... Хорошо, что есть тетя Маша. Она и Варьку спасла и вырастила, и Дашу подобрала и обеспечила ей будущее, уж точно куда больше, чем родители, бросившие ее с узелком монет. Нет, Патрикеева давно на них не сердилась, скорее... ей было грустно. И упорно непонятно, сердцем - как можно бросить своего ребенка?! Как можно зло ему причинить?! Если будут у Дарьи свои роженые дети, она в труху разотрется, в лепешку разобьется и собственный хвост съест, но они будут счастливы и в безопасности.
- А и смени! - вот чего-чего, а доброты и всепрощения от Горынычны стоит ждать в последнюю очередь. Она про справедливость, зачастую в форме возмездия. И про прямоту. В любой ее форме. - Если Марья Егоровна не запротестует. - Тетя Маша не всегда была понятна, до сих пор, и ничего удивительного в этом не было. Возраст, опыт, сила... Особенная женщина, совсем особенная. Куда Дашке сразуметь, с ее-то горячностью.
- Нет уж! - фыркнула смешливо, села обратно, еще раз чмокнув Варьку, в щеку и в волосы на виске. - Замуж  сходила уже, посмотрела, что там дают, хватит с меня. Ни за Глеба, ни за кого другого мне оно больше не интересно.
В других условиях пыхнула бы Змея пуще прежнего на "хорошо, что тебя не было", но сейчас сдержалась. Во-первых, в таком контексте - читая правда. Дарья и сама признавала, что очень всем повезло, что ее не оказалось летом в Смородине, спасибо командировке. А во-вторых, накосячила - терпи, что уж. Так учила, так и сама поступать должна, и старалась. Накосячила, наговорила, обидела, придется теперь потерпеть заслуженные отповеди. Ну да и от Варьки оно несложно было. А вот...
- Варь, - тяжело вздохнув, начала Патрикеева, - а может, я ему лучше напишу, а? Длинно, вежливо, как в старину. Потому что если устно пойду, извиниться-то извинюсь, язык не отсохнет, не сомневайся, но вот если он что ляпнет после этого - ну я не уверена, что по новой не начнется. А ссориться с твоими друзьями мне не хочется. Так и будем ведь кругами тогда ходить, - перспектива по новой поссориться с Березкиной всерьез печалила. А милым, мягким и склонным немедленно забывать обиды человеком Глеб выглядел в последнюю очередь. Даже позади Стеклянникова, тот хоть знал, что с гневливостью Змейской делать.
"Где бы взять человека-огнетушителя", в очередной раз тоскующе мельком подумала Дарья, "и чтоб огнеупорный. А то мало ли что..."

Праздника, ишь. От горшка два вершка, а уже про свадьбы думают! Лучше бы день рождения хотели или там Новый год... Хотя снег посреди лета тоже бы никого не обрадовал. С другой стороны, и хорошо, правильное девчачье воспитание, про любови, свадьбы и платья. Дарья когда замуж собралась, тоже про белое платье с фатой подумывала. Да что там подумывала! Выбирать втихаря ездила. Подальше, а то в Смородине понятие тайны очень условное, особенно когда твоя воспитательница - колдунья. Выбирала-выбирала, и так перед зеркалом крутилась, и эдак, и выглядела совершенным ангелом и принцессой, изящной, воздушной и совсем как в американском кино про богатых, которые чаще плачут, чем работают, но...
Не то. Вот уже тогда чуяла - не то. Не будет дела. Непраздничная вышла свадьба, и не свадьба, а так, название одно, а и хорошую вещь браком не назовут. Нет, милый и добрый человек Патрикеев, домашний и непьющий, и может муж кому другому идеальный. А Дарья зря затеялась.
Чего это она тут развспоминалась? С вина, не иначе.
Блондинка фыркнула скептически, но смешок был добрый.
- И чего вас, девчонок, так свадьбы привлекают? Чего веселого в этом балагане участвовать? Ай, ладно. Скоро уж настоящую тебе гулять, Варюшка. Какую захочешь - такая и будет. Ты скажи только, ладно? Я тебе хоть корону настоящую, древнюю, притащу, фату прикреплять, хоть платье заграничное. Будешь самая в мире красивая, - и так ведь хороша выросла, слов нет. Классическая славянская красавица. Дарья посмотрела с гордостью, будто имела к Вариной внешности хоть какое-то отношение.
Вообще-то Патрикеева не считала, что обидела этого Глеба как-то уж так сильно, чтоб это помнить и припоминать. Мужчины в ее понимании обидчивыми не должны быть вовсе. Или сразу поставил себя так, что в голову не придет наехать, или объяснил доходчиво, или уж великодушно простил, если женщину занесло. Мужчин, лелеющих психологические травмы и прочие повреждения души и хрупкого эго, Дарья за мужчин не почитала.
Да, вероятно, это одна из причин, по которым отношения у нее не удаются. Ну что же поделать.
- Ну, если коньяк уважает - не совсем пропащий человек, можно и поговорить, - улыбнулась криво и широко, так что не поймешь, чего в улыбке больше - шутки или скрываемого желания укусить. - Ещё не ходила со мной мелкая котейка на разборки, не хватало, - уже с однозначно теплой улыбкой покачала головой Змейка, ласково нажав Варе указательным пальцем на кончик носа, как детям делают "бип", играя в дверной звонок или кнопку. - Справлюсь поди. Телефон давай, пригодится. И бутылка есть хорошая. Мы, чую, нажремся, так что точно нечего тебе там делать.
Нажрется, вероятнее, Глеб. Или никто из них. Дарью чтоб напоить, ведро залпом надо или колдовства подпустить. Подумала-подумала и решила заранее потренироваться или вроде того. Достала бутылку виски, оставив допивать вино Березкиной. Плеснула себе янтарного и крепкого, поморщилась, потому что не понимала, что за удовольствие такое - спирт нюхать. Посмотрела сквозь стакан на свет, пощурилась довольно на блики, а потом залпом первую порцию опрокинула.
- Может, мне табличку приделать какую, а? Бейджик. "Кусается" или там "возможны конфликты". Хотя от дураков ничего не спасет, а умному табличку не надо...

Отредактировано Дарья Патрикеева (31-07-2022 20:11:30)