Стерх оттер пот со лба и отошел от дивана. Обернулся к Варе с Марией Егоровной, прошил девушку ведьмачьим взглядом, выясняя детали.
О-че-шу-еть. Тот факт, что на ней лежит еще и запрет на чародейство, по первости от Стерха как-то ускользнул, но теперь стал совершенно очевиден. Что делало ситуацию не просто сложной - а прямо таки архисложной в третьей степени.
Соседка поинтересовалась мнением Журавля по поводу всей это катавасии. Мнение у ведьмака было, но цензурными в нем были исключительно союзы и предлоги. Ситуация нарисовалась такая, что хоть стой, хоть падай, хотя гопак пляши.
- Cказал бы я, Мария Егоровна , да при женщинах не матерюсь. - Бросил ведьмак.
Материться хотелось на всех и сразу. На неизвестного умельца, который сработал ошейник - этот бы талант да в мирных целях. На папашу, который ошейник на Варю цеплял, на неизвестного пока архаровца, который её выдал Ростовцеву при невыясненных обстоятельствах... на себя, заодно, тоже, потому что надо было Глебу навесить нормальную поддержку с колдовской защитой - не валялся бы теперь пластом служивый.
Знал бы, где упасть - вообще бы туда не пошел!
Глеб тем временем приходил в себя. Тихонько поблагодарил, пробуя голос, потом озвучил желания. Ну, желания как желания, только попутно он наворчал на Варвару-красу. Девушку после всех приключений это, видимо, уже добило, и она в слезах вылетела из дома. Ведьмак пожал плечами.
- Воды - можно. Коньяк - категорически нельзя. И помягче ты бы, служивый - барышне и так досталось.
Сева действительно сбегал на кухню и принес воды в той самой щербатой кружке, которую по дороге из кухни насытил простеньким заговором для больных и истощенных - "я на семь ветров, на восемь сторон, на исподний край, на вороний грай, на черные дроги, на пустые дороги запрет кладу, а от звезды свет, от солнца рассвет, от туч - дождь, от земли - корень - кладу на добро" , после чего вручил Глебу.
- Пей. Про коньяк я серьезно. Полчаса без коньяка, час - без курева. Потому что пока я тут, помереть ты не помрешь, но второй приступ мне снимать, сам понимаешь - улыбается весьма щербато. Смирись, пациент скорее жив, чем мертв, медицина будет за него бороться.
Журавль отошел от дивана, устало упер руки в бока, оглядел еще раз комнату... и решил сходить за Варей.
Ученица, всё-таки. Не чужой человек.
Варвару он застал плачущей на крыльце. Положил руку на плечо. Молча. И от души качнул в неё силы - сколько осталось после лечения Ростовцева. Сила ведьмака, подобная лаве по мощи и накалу, ринулась в лишенную магии, ослабленную Варвару - а там уж организм сам решит, куда употреблять.
- Пошли назад. У нас такие проблемы, кажется - в Хьюстон не звони...
[NIC]Cева-Журавель[/NIC]
[AVA]http://cs409730.vk.me/v409730520/82c5/lSEitgMbMdw.jpg[/AVA]

Вот поди их разбери, этих женщин. Вышла ведь из такси черт-те где - гораздо раньше Глеба. Решила пешочком до дому прогуляться? Откуда он мог знать, где Березкина живет? Вот и подумал, что девчонка за ним увязалась на ночь глядя, вместо того, чтобы дома с бабушкой сидеть и сопли на кулак наматывать.
Все это, включая причину, по которой оказался в казино, Гэсэр вкратце и изложил Марии Егоровне, когда Варвара, вся в слезах, вылетела из дому, а Сева отправился  вслед за ней. Вероятнее всего, утешать.
По всему выходило, что он как бы оправдывался перед Варькиной бабушкой. Это было малоприятно, но...
- И не проиграл бы я, даже без ее помощи. Почему-то никогда и никому не проигрываю в карты. Из-за этого и не играю в них практически. Уж разве что только когда в самый край припрет, - еле слышно закончил он и замолчал, совершенно обессилев. 
Умница Бегемот мигом соскочил на пол и черной молнией взлетел на подоконник, когда ведьмак принес Глебу воду. Заговоренную - было заметно, как он что-то шептал над чашкой, входя с ней в комнату. Еле удерживая  в пальцах посудину, казавшуюся непомерно тяжелой, Ростовцев свободной рукой ухватился за диванную спинку, кое-как принял сидячее положение, боком привалившись к ней. Отдышался и жадно припал к воде - как будто до этого не один день топал по пустыне под палящим солнцем.
Как обычно бывает, после оглашения Севой временного запрета на коньяк и сигарету и того, и другого захотелось еще сильнее. Но возражать  Стерху явно не стоило. Ибо.
- Врач сказал "в морг" - значит, в морг, - покорно согласился Гэсэр, снова укладываясь на диван и опуская на пол пустую чашку.
А потом закрыл глаза и задумался над случившимся.
- Что же получается... Варвара ко мне магией привязана теперь будет... типа хвостиком ходить или еще как... до тех пор, пока кто-то не пересилит колдовство этого Василия?  Снимет заклятие, чары - хрен знает, как такое назвать. Вы или Сева сможете это сделать?
Девушки и Стерха в комнате не было, и Глеб надеялся, что без свидетелей бабка выложит ему всю правду - не опасаясь возможных Варькиных слез. Утешальщик из него был вообще никакой, равно как и мастер говорить дамам комплименты и как-либо еще кружить им головы.

На физиономии Глеба было совершенно отчетливо написано, где именно ему хотелось бы видеть удачу в азартных играх. В какой позе, с кем и чем занимающейся.  И оглохни вдруг Мария Егоровна хоть на пару минут, он  обязательно озвучил бы все свои пожелания этому дару, за каким-то хреном ему доставшемуся при рождении.
- Сподобился, - пробормотал Ростовцев себе под нос после паузы. -  Повезло, блин... прямо счастья полные штаны.
Все остальное, рассказанное старой ведьмой, тоже не радовало. Начиная с перспективы безвылазно сидеть в Смородине и заканчивая обязательностью ежедневного общения с Варварой. Вот только развлекать нежных трепетных дев ему сейчас не хватало. Для полного опупительного счастья.
- Ну да и сделал бы Сева со мной, что надо. Пусть бы освободил девчонку. Нафига ей жизнь портить такой привязкой?  Мне и так на том свете хорошие люди полгода уже прогулы пишут. Так что давайте махнем, не глядя, меня на вашего сына. Не дожидаясь осени. Сейчас.
Все это было сказано без намека на какую-либо браваду или жертвенность. Буднично, немного устало, как будто речь шла о чем-то совершенно обыденном и изрядно надоевшем - хоть о том же ремонте дома.
- Это же сколько проблем сразу решилось бы. В том числе и моих.

- Дурной,  - с готовностью согласился Глеб.- Был бы умный - не стал бы играть на Варвару.
А дальше бабка принялась рассказывать ему обычные в таких случаях банальности. Сколько уже он выслушал уверений в том, что с ним все будет хорошо, что минимум еще лет сто проживет... И это при том, что все уверявшие (в том числе и Мария Егоровна , с ее колдовским  умением считывать полную информацию о людях) в той  или иной степени знали о его состоянии. И то ли от этих ее слов, то ли еще почему-то, но ему вдруг стало трудно дышать. Пока Глеб пытался продышаться, до побеления костяшек вцепившись пальцами  в диван, бабка все продолжала расписывать, какая умница-разумница ее ненаглядная Варенька. Прямо-таки  ходячий клад и бесценное сокровище в одном флаконе. Возможно, все это именно так и было, но тогда тем более  становился непонятен смысл отказа от предложенного им варианта, дававшего возможность не привязывать девчонку к доходяге, ничерта не смыслящему в не военной жизни. Пусть бы Сева ее освободил - и вперед, на поиски нормального жениха, который  по достоинству оценил бы девицу - "студентку, спортсменку, комсомолку и просто красавицу" - и сделал счастливой.
И ведь не то чтобы Глеб не хотел жить. Просто это была не жизнь - с надоедливой слабостью и трудностями с дыханием, периодическими  накрывавшими его  мучительными, изматывающими приступами, никак не желавшими исчезать, хоть Стерх и извлек осколок из легкого. Как образно объяснили ему перед выпиской  из госпиталя, он слишком долго был абсолютно  здоровым человеком, толком не знавшим даже, что такое насморк. Потому-то теперь организм никак не желал примириться с нанесенным ему ущербом, бурно и долго отказываясь приспосабливаться к новым жизненным условиям. И уж чего Ростовцеву совсем не хотелось, так это грузить своими проблемами  совершенно постороннего и ненужного ему человека, по идиотской случайности привязанного к нему невидимыми магическими нитями.
Гэсэр все-таки смог начать нормально дышать. Сил на это ушло немало, и он не стал тратить их жалкие остатки на попытку объяснить бабке причину своего предложения. В конце концов, колдунья  и сама наверняка должна была если не просто по-человечески понять, то хотя бы колдовски прочитать  его соображения на этот счет. Ростовцев молча лежал с закрытыми глазами, не в силах пошевелиться, мысленно жалея о том, что сразу выпил всю принесенную Севой воду.

Варваре, вроде бы, стало полегче, это хорошо. А вот что дальше... дальше было сплошное "плохо" и никаких особых просветов не наблюдалось. "Свет в конце тоннеля - свечение плесени на скелетах таких, как ты, оптимистов!"
Мда.
- Варя, соберись, сейчас плохие новости... никак. Я немного преувеличиваю, но немного совсем.
Всеволод тяжело вздохнул. Как-то объяснить полный расклад надо было. Хотя бы чтобы составить и для себя попутно полную картинку. Ведьмак еще раз вздохнул и начал объяснять, Сперва медленно, подбирая слова, потом всё уверенней и быстрей.
- Ну то есть как - никак. Почти никак. Смотри. Если я ломаю ошейник - тебя почти наверняка убьет отдачей. Он просто сожрет всю твою силу, пытаясь уцелеть. А за неимением магической - сожрет жизненную. Можно, конечно, передать Глебу мою силу и обучить его ритуалу передачи, чтобы он отдал власть мне, а я с тебя его снял. Но это почти наверняка убьет Глеба - он и так одной ногой в могиле, да теперь еще его Васька выжег. Чтобы Глеб выжил, сперва надо чтобы у него был хотя бы полный комплект легких...  я могу, но мне нужен донор. Живой, понимаешь? Вариант третий - уничтожение цепи. То есть убить того, кто всё начал, и, для гарантии - Боровкова. Заодно разживемся легким для Глеба, но если я не ошибаюсь... начал-то всё твой отец, да? Понимаю, ты сейчас вряд ли ему желаешь добра, но Марии Егоровне такое предлагать не решусь. Нет-нет-нет. Самый короткий вариант - найти донора. Дальше дело техники и двух недель на восстановление Глеба.
Сева повел плечами. Пламенная речь как-то не задалась. И начал не за здравие, и кончил вовсе за упокой. Надо же, повернулся таки язык... "мы всё легко решим, это дело двух-трех трупов и подпольной пересадки легкого оккультными методами". Ай молодец.
- Ладно, Варя. Айда в избу. Будем думать. Может, что Мария Егоровна углядела, что я просмотрел. Мало ли.
Ведьмак зашел первым и оглядел картину. Ростовцев так не восстановился... это плохо. Да и вообще, атмосфера была какой-то напряженной. Сева подумал-подумал, и решил сразу брать быка за рога.
- Кратчайший путь... к решению ситуации... состоит в подпольной пересадке легкого оккультными средствами. Потому что если проводить снятие без этого, оно убивает либо Глеба, либо Варю, это точно.
Всеволод помимо сознания сболтнул свою же ироническую формулировочку.
- То есть я могу это сделать, правда. Но мне нужен живой или хотя бы умерший пару минут назад донор с целыми легкими. Давайте не будем обсуждать этическую сторону вопроса...
Стерх нервно потер виски.
Ведьмаку случилось как-то посмотреть забавный, жутковатый и кровавый фильм-мюзикл "Генетическая Опера". Отчего-то вся эта ситуация с пересадкой невольно напоминала.
- По-другому - никак, там завязка такая, что ломать его в нынешнем раскладе - либо убивать кого-то, либо всех и сразу. Расклад надо менять. Мария Егоровна... у вас же связи в медицине?
Конечно, из живого доставать легкое - нехорошо. Но можно же организовать заморозку из свежего, вот только что умершего. Нормальный донорский орган, так сказать. А уж Сева его впаяет лучше любого хирурга и со стопроцентным результатом. Сам пополам сломается, а сделает.
[NIC]Cева-Журавель[/NIC]
[AVA]http://cs409730.vk.me/v409730520/82c5/lSEitgMbMdw.jpg[/AVA]

Сенсационное заявление, сделанное Севой сразу по возвращении в дом, лишило Глеба дара речи. То есть, вся цензурная лексика мгновенно вылетела из памяти, а из ненормативной вспомнилось одно единственное слово. И то не сразу, а спустя несколько минут.
- Охх... - он запнулся, вовремя сообразив, что в комнате находилась еще и Мария Егоровна, в присутствии которой желательно было удержаться от мата, - ... ххереть.
Замена одного ругательства другим вышла из серии "хрен редьки не слаще", но Глеб этого даже не заметил.
Откуда только силы взялись - Ростовцев рывком сел на диване, очумело уставившись на  ведьмака.
- Ты это серьезно?
То, что Стерх способен на многое, Глеб уже знал. Испытал на собственной шкуре... точнее, на собственных внутренностях.
Нарушать оглашенный ведьмаком запрет на разговоры об этической стороне проблемы не следовало. Об этом можно (и нужно) было поговорить позже. Сейчас и так голова шла кругом от того, что обрушилось на Гэсэра за день. К тому же в разговор вступила Варина бабушка, и Глеб, привалившись боком к диванной спинке и придерживаясь за нее рукой, весь обратился в слух. Но от слов старой ведьмы ему  стало не по себе еще сильнее.
Значит, сиротой Варька станет. Херово, конечно. Хотя... сложно сказать, что хуже: не иметь отца или иметь такого, как этот мудак. А у бабки характер, однако... С таким и в десант сгодилась бы. Причем, в офицерском чине, никак не меньше.
И табу на обсуждение этики предполагаемой "акции" он все-таки нарушил.
- Труп двухминутной свежести... Это что же - на мокрое дело идти понадобится? Может, ну это все нафиг? Раз к осени само все рассосется...
Слова звучали явно фальшиво, потому что Глебу буквально до скрежета зубовного вдруг отчаянно захотелось получить замену отсутствующему легкому. Вот прямо сейчас, сию минуту. И зажить нормальной жизнью, без приступов слабости, кашля и прочей сопутствующей гадости, не опасаясь вздохнуть поглубже или чуть сильнее затянуться сигаретой.
- Тем более, что если второе легкое у меня появится - проблем не оберусь. Мне же, как инвалиду, комиссию проходить придется через какое-то время. Чуть ли не каждый год, что ли. Для подтверждения группы. И что тогда будет, когда обнаружится, что легкое у меня типа заново отросло? Без всякой официальной пересадки медицинским путем, для которой надо стоять на учете, пока очередь на донорский орган не подойдет. Объявят инопланетянином и навсегда упрячут куда-нибудь... в поликлинику для опытов. Если еще раньше не упекут за убийство.
Здравый смысл потихоньку брал верх над эмоциями. Но вот о необходимости разумного и логичного объяснения того факта, что из-под сердца куда-то нафиг исчез осколок, Гэсэр даже не вспомнил. Думать он сейчас мог только об одном: о внезапно появившейся перспективе снова стать полноценным человеком. Пусть даже неким странным, загадочным и необъяснимым путем. К тому же, явно противозаконным и совершенно аморальным.
На зареванную Варвару Глеб старался не смотреть. Теперь он испытывал чувство неловкости перед ней. По всему выходило, что она, похоже, спасла ему жизнь. Оставаясь внешне спокойным, Гэсэр переводил взгляд с Севы на Марию Егоровну, ощущая, как чуть ли не в горле нетерпеливо колотилось сердце, готовое вот-вот выскочить наружу. Бегемот будто почуял, что с хозяином что-то не так, и перебрался с подоконника на диван. Пристроился под боком у Глеба, зыркая наглыми зелеными глазищами на собравшихся, и принялся самозабвенно вылизываться.

Голос разума в лице Варвариной бабушки отрезвил ведьмака. Глеб заметил, как Стерх сначала упрямо нагнул голову, нахмурил брови, пошевелил губами, словно собираясь что-то возразить старухе. Но передумал - видимо, согласился с ней в том, что носить Глебу передачи в тюрьму - удовольствие весьма сомнительное. А реплика  Марии Егоровны про пять лет, после которых инвалидом его признают пожизненно, почему-то вдруг неприятно резанула по ушам. От этого дополнительного напоминания о его ущербности Гэсэру почему-то стало как-то зябко и неуютно. Вроде, пора было уже привыкнуть к имевшемуся в наличии факту, но разум и сердце всеми правдами и неправдами безотчетно еще пытались отгородиться от него. По крайней мере до тех пор, пока вся отвратительная болезненная симптоматика  в очередной раз не напоминала о том, что прежним организм не станет никогда.
Впрочем, на бледной физиономии подпола проекция этих не самых веселых мыслей никоим образом не отобразилась. Однако  Стерх своим ведьмачьим чутьем уловил, что на душе у Глеба заскребли кошки. Он внимательно взглянул на Ростовцева и милостиво произнес:
- Сигарету и коньяк разрешаю. Даже сам налить могу. Где бутылка?
- В спальне.
Сева бесшумно вышел из комнаты, оставив Гэсэра наедине с женщинами. Ненадолго - Глеб даже не успел подсказать ведьмаку, где надо было искать коньяк. Впрочем, в его наводках  Стерх наверняка не нуждался: ведьмак, пусть даже и не пьющий, алкоголь наверняка за версту чуял и определить его точное местонахождение мог безошибочно.
Гэсэр закурил, наблюдая, как коньяк полился в чашку, в которой еще недавно была заговоренная вода. Наверняка Сева налил туда ровно пятьдесят граммов - и ни каплей больше. Прежде, чем отнести бутылку, ведьмак подержал над чашкой ладонь, при этом пристально глядя в лицо Глебу. От его взгляда подполу захотелось закрыть глаза, но он удержался и улыбнулся Стерху Тот подал ему чашку с коньяком.
- Спасибо.
Глоток, затяжка, снова глоток. Глеб молча курил и пил коньяк - мелкими глотками, чувствуя, как по телу неторопливо потекло тепло, голова почему-то начала туманиться, а глаза словно застила пелена. Допить и докурить он успел. И даже затушил бычок. А вот отправить его в пустую чашку Ростовцев уже не смог: сон сморил его окончательно и бесповоротно. Сева сам забрал  из рук спящего окурок и чашку. Отнес это все в кухню, вернулся, окинул взглядом сидевших женщин, полулежавшего Гэсэра, неровно и хрипло дышавшего во сне, и прикорнувшего рядом с ним Бегемота.
- Ну  что, сударыни, продолжим разговор после того, как я этого служивого надлежащим образом спать уложу.