- Никого я не изображал! - запротестовал Скелет, неожиданно сообразив, что разговаривает. - Не знаю, какое с утра, я пытался разговаривать, не получалось! Стал бы я, как дебил, мяукать?
Чем думал, чем думал... Жопой думал. Кто ж знал, что полудницы эти - такие крутые тётки. Надо было внимательно книжку читать.
- Извини...те. За поджог. Дурак был. Илюха тем более не виноват, - буркнул Скелет, не глядя на полудницу. Страшно было. Очень. Но выхода-то другого нет. Друга подводить не стоит, раз уж попались. - Мы... ну, если надо, мы там, с краю перекопать можем... Чтоб не повредило полю, - неловко предложил провинившийся. - Я не буду больше.
Илюха стоял молча, понимая, что его номер в этом разговоре шестнадцатый. Получать откровенно не хотелось, но и сбежать от страшной тётки не получится, это пацан понимал. ДядьГлеб, конечно, крутой мужик, но тётка-то магическая. Не спасёт он их, ещё сам пострадает...
Блин, чтоб я ещё хоть раз со Скелетом дальше улицы пошёл...- наконец-то сообразил поклясться самому себе Илья.

Отвечать на риторический вопрос обретшего голоса пацана Елица не стала, ответ и так читался у нее на лице. Вместо этого полудница даже ласково потрепала мальчишку по голове. Правда, обольщаться насчет этой ласки совершенно не стоило, с тем же результатом к ним могла ластиться гремучая змея или кобра - вроде и мирно рядом крутится, а укусить может в любой момент.
- Приходите-приходите, с третьими петухами, и инвентарь садовый не забудьте. - Голос тоже звучал вполне мирно, а на губах появилась улыбка. Вот только глаза оставались все такими же холодными и темными. На мужчину дух не обращала ровным счетом никакого внимания, то есть слышать-слышала, но вообще никак не реагировала, до него очередь позже дойдет. - А что касается вашего "больше не буду"...  - тут Елица ухватила обоих пацанов за подбородки, поднимая их головы так, чтобы мальчишки смотрели ей в глаза. - Конечно не будете, потому что с этого момент и до последнего вашего вздоха в старости... - теперь полудница не говорила - шептала, ровно ветер колосья перебирал, а не человек слова произносил. Только вот слышали ее хорошо и мальчишки, и Глеб. - Любая ваша ложь, любая подлость, пакость, любое злое дело бедой обернутся для ваших близких - родителей, бабушек и дедушек, друзей, а в будущем детей и возлюбленных. Сотворите гадость и покаетесь - отступит беда, утаить попытаетесь - сами не рады будете, на страдания родных глядючи. И не снять завета моего не ведьмакам, ни ведьмам, ни магам иноземным, ни колдунам местным, ни духам злым иль добрым, пока ваш срок на земле не выйдет. - Разумеется, никакого подобного проклятья наложить дух не могла. Не в ее власти были такие силы. Но вот убедить мальчишек в том, что все сказанное - чистейшая правда и заставить не сомневаться в своих словах Елица могла, что и проделывала сейчас, туманя разум мальчишек и впечатывая в него каждое свое слово как непреложную истину. - И рассказать вы об этом никому не сможете, мигом язык отсохнет, будете язык немых учить да на пальцах изъясняться. А теперь брысь отсюда! И завтра чтобы не опаздывали. - Полудница выпустила мальчишечьи подбородки, резко разворачиваясь к мужчине.
Выглядел тот, мягко говоря, не очень, но духи мало склонны к сочувствию, а потому плевать Елица хотела на его самочувствие, а вот его невежество и то, как он пытался с ней разговаривать...
"Словно с человеком перепутал, забавно" - про себя отметила полудница, прищурившись разглядывая мужчину.
- Испокон веков заведено было - в полдень живым людям, коли они смерти не ищут, ходу нет. Не тобой и не этими мальчишками заведено, и не тебе, человек, решать, что и как полуднице делать и как свое блюсти. - Голос стал почти нормальным, только нет-нет да и проскальзывали странные нотки, от которых колосья начинали покачиваться как от легкого ветерка. - А за нарушенный запрет наказание одно - смерть. И их счастье, что ты вмешался и что на смерть глупых людишек мне любоваться уже надоело. - Дух усмехнулась и сквозь красивое молодое лицо проступило другое - старческое, изрезанное глубокими морщинами, только глаза оставались все теми же молодыми и темными, словно два колодца. - Немцы, французы, свои и приезжие идиоты, а до них поляки и много еще кто... Коли призраки тут ходить могли б, от них бы не продохнуть сейчас было. - Лицо вновь стало прежним, красивым и немного усталым. - А тут ты еще приперся. - Последние слова были сказаны совсем с человеческой досадой. - Приезжий, без году неделя, а раздулся от важности, как индюк, того и гляди лопнешь. Заруби себе на носу и на ус трижды намотай. Ты не с человеческой девкой глупой говоришь, не с ведьмой или иной смертной сущностью, и даже не с полудницей молодой, которая к людям тянется, потому и ведет себя по-человечески. С духом. И духом отнюдь не добрым, если сказки да легенды глянуть. - Над полем вновь стали собираться тучи, запахло близким дождем. - А тем, который и убить может, и будет в свое праве. Или ты думал, что с ведьмаком сдружился и бессмертным стал? Так пусть лучше кто из ведьмаков тебя уму-разуму поучит, если ты тут жить собрался. - Елица покачала головой. - Ты не в сказке оказался, тут и голову оторвать могут.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2wk3M.jpg[/AVA]

Подпол не выдержал обращенной  к нему нравоучительной тирады с переходом на личности.
- Блин, да какие же вы все одинаковые!
Однако в его вырвавшихся в сердцах словах не слышалось ни злости, ни даже простого раздражения. Только усталость, недоумение да неуместная, пожалуй, насмешка. Причем, не над  женщиной, снова  на его глазах то и дело менявшей облик от суровой старухи до юной красавицы, а скорее над собой. Над собственной везучестью.
Глеб оглянулся - удостоверился, что мальчишки уже исчезли из виду
- Тут у вас, похоже, у всех женщин ум исключительно под какие-то магические дела заточен. Из-за этого, наверное, в людях вы ни на грош не разбираетесь. Видать, поэтому одна меня зажравшимся падишахом объявила. За то, что  ее подружку попытался не дать в обиду. Теперь ты индюком раздувшимся сочла. А заодно до кучи еще придурком, бессмертия ищущим. И ради выгоды дружбу с ведьмаком завевшим.
Лучше бы было помолчать, но Остапа, как говорится, понесло. И болтливость этому типа Остапу  вышла боком.
Гэсэр отвернулся от полудницы, борясь с раздиравшим грудь кашлем и нехваткой воздуха.
- Вот сама посуди, нахрена мне бессмертие, если  это и не жизнь вовсе?
Вопрос был риторическим, и задать его Ростовцев смог только после того, как немного продышался после приступа.
- А друзей себе  специально не ищут. Они сами находятся.
Или не находятся вообще. В отличие от врагов, которые обязательно бывают всегда. Явные, тайные, заклятые, случайные. В ассортименте..
- У меня  со Стерхом как раз так вышло. И мне от него не надо ничего. Я вообще приплел его только потому, чтобы ты знала, что нас с пацанами искать бы стали. И менты, и  Сева. Мне надо было, чтобы ты их живыми отпустила. А со мной  уже посчиталась бы, как сочла нужным.
Глеб сбился с дыхания, замолчал. Кое-как отдышался, улыбнулся женщине.
- Вот за то, что ты пацанов  правильно построила, тебе спасибо огромное. Метод жесткий, но единственно полезный. Круто ведь, что теперь на двух честных мужиков больше стало. От них по жизни явно пользы будет больше, чем от двух двухсотых. Даже полю, наверное, удобрения не такие все же нужны.
Но ты права, их и так с избытком. И не только здесь, а везде, где воевали и воюют.
Подпол нагнулся к лежавшему на земле велосипеду. Снизу вверх лукаво взглянул на  полудницу.
- Хотя в твоих аграрных делах я разбираюсь точно так же, как свинья в апельсинах. А вообще...
Глеб поднял велосипед, выпрямился, подмигнул ведьме:
- Заходи как-нибудь в гости. Вторая Заречная, дом  пятнадцать. С Бегемотом познакомлю.  Не булгаковским, но тоже черным. Наглым и умным. Мы с ним вдвоем хозяйничаем.
И не удержался - похвастался совсем по-мальчишечьи, даже несколько нарочито-простодушно:
- У меня кофе вкусный получается. И коньяк  к нему всегда есть. Угощу, еще и с мороженым.

Вполне невинная хитрость закосить под дурачка-простачка, тактически использованная подполом, сработала. Цель была достигнута. Пацаны свое получили и были отпущены домой. Ну, а то, что полудница сочла его реально тупым болтуном и полным придурком, обиженным на весь женский пол подряд и закомплексованным неудачником, так это уже было ее личное дело. Переубеждать ее Гэсэр не собирался даже в самом бредовом сне. Сейчас надо было двигать с поля домой, и поскорее. Черт его знает, могло ли  что-то перещелкнуть в темном уме недоброго духа, чтобы заставить ее вернуться на поле, но поостеречься  и не торчать возле него все же стоило.  На всякий случай. А уже отъехав от полудницыной вотчины подальше, можно было бы  остановиться покурить, дождаться, чтобы отпустило нервное напряжение. Заодно продумать, как бы в ближайшее время отловить Илью с его корешем и переговорить с ними о случившемся.
Гэсэр провел ладонью по лицу, будто стирая застывшую на нем глуповатую широкую улыбку, с какой  приглашал женщину в гости. Потер лоб - то место на нем, до которого дотрагивался горячий палец полудницы. По ощущениям, там словно была выжжена какая-то метка. Однако он точно знал, что никакого ожога на лбу и в помине нет. Почему-то вспомнилось легкие прикосновения к коже тайкиных пальцев, губ, языка. Тоже горячих, но не обжигающих, не иссушающих воздух вокруг настолько, что им  было больно дышать, а успокаивающих, согревающих и расслабляющих. Глеб остервенело замотал головой, представляя, как запретные воспоминания разлетаются в стороны, как будто капли воды с мокрых после купания волос.
Садиться на велосипед пока не хотелось, и он повел его за руль прочь от поля, словно  коня  за повод. Пройдя совсем немного, Гэсэр неожиданно увидел  сидевших на траве мальчишек. Вид у них был жалкий: мрачные физиономии с явными следами слез на них, затравленные взгляды.
- Что это  вы тут сидите? - устало спросил подпол, поравнявшись с ними.
Остановился, вытащил сигареты.
Сейчас с ними говорить  бесполезно. Они еще в себя толком не пришли. Вряд ли смогут адекватно воспринимать то, что услышат. Значит, нефиг  сейчас тратить силы и впустую сотрясать воздух.
- Вас же Валентина Ивановна ждет. Где ваш транспорт?
Подпол закурил, почти не затягиваясь, чтобы не разбудить недавно затихший кашель. Вкус и запах табачного дыма успокаивали и даже как будто немного скрадывали не ко времени появившуюся усталость, обычную после такого  выброса в кровь адреналина.

Спросить о злосчастной канистре  Ростовцев не успел. Пацаны, похоже, все время обдумывавшие свалившуюся им на головы кару, ни о чем другом говорить не могли. Поэтому после небольшого лирического вступления сразу перешли к просьбе, касавшейся именно этой проблемы, волновавшей их обоих сильнее всего.   
- К ведьмаку, значит, вас сводить...  - задумчиво проговорил подпол между двумя затяжками.
- Слово замолвить  за невинных деточек, несправедливо обиженных злой теткой. Чтобы он вам сопли и жопы, от страха грязные, подтер. Ласково так пальчиком пригрозил и от незаслуженного наказания избавил. И кем, по-вашему, я буду после этого, если сам просил о том, чтобы ведьма вас таким даром премировала...
Усмешка скользнула по губам Гэсэра, не по-доброму искривила их.
- ... за выдающие умственные способности? Мудозвоном, треплом бессмысленным? Нет уж, господа, увольте. Никогда и ни за что. Облезете и неровно обрастете.
Глеб прикурил от окурка следующую сигарету, с опаской затянулся поглубже, прислушиваясь к ощущениям. Вроде, организм присмирел и мелко пакостить больше не собирался.
- Вас на  поджог поля никто третий не надоумил? Своими мозгами сообразили? Вот и валите к Журавлю самостоятельно. Сами все ему рассказывайте, просите, чтобы помог. Адресок могу подогнать, без проблем. И если сильно уж очкуете, то и до дома Стерха провожу. Но дальше - ни ногой. Только сами, только вдвоем.
Только правда, только хардкор, ага.
Подпол опустил ресницы, пряча не ко времени вспыхнувшие в глазах искорки-смешинки. Ситуация, как это часто бывает в жизни, из драмы и почти  трагедии медленно сползала в фарс и комедию.
- Не маленькие уже, - почти с удовольствием подвел итог Гэсэр.
- Мелко не плаваете. Гадить, по крайней мере, уже умеете как большие. По-крупному.