Если бы Гэсэр в каком-то фильме увидел, как некий не склонный к сантиментам и рефлексиям мужик несколько  дней кряду терзается совершенно дурацким вопросом относительно того, наяву или во сне с ним случилось нечто из ряда вон выходящее, скорее всего, наверняка перешел бы в режим ускоренного просмотра. Но увы, ситуация с кино ничего общего не имела, этим самым мужиком был он сам, и абсолютно не гамлетовский вопрос не давал ему покоя уже не первый день. Чем бы Ростовцев не занимался, мысли постоянно возвращались к той самой ночной рыбалке. Точнее, к тому, что  произошло после того, как они с Митричем хорошо выпили и улеглись спать. А если уж быть совсем точным и честным с  самим собой, то к золотоволосой синеглазой занозе, похоже, застрявшей у него не только вопросом в голове, но и...

Адрес Звонцовых Глеб без проблем узнал все у той же Валентины Ивановны. Под вполне благовидным предлогом: спросил о хорошем столяре, и тут же едва не был сбит с ног обрушившимся потоком информации о талантах  Митрича. Казалось бы, теперь можно было вполне легально прийти к Звонцовым, поговорить для отвода глаз с дедом,  и распросить Тайку. В лоб напрямую, без обиняков. Но при этом обязательно тет-а тет. И именно этот пункт программы казался Ростовцеву невыполнимым, и удерживал его от визита к новым знакомым. Наиболее приемлемым ему виделся вариант встречи с занозой где-нибудь на нейтральной территории. Без Митрича поблизости. Но для осуществления этого плана Глебу нужно  было знать, где именно он может вот так, совершенно случайно и неожиданно, конечно же, встретить Таю.  После пары бессонных ночей, занятых размышлениями на эту тему, вконец измочаленный неизвестностью, он решился на отчаянный поступок. А именно нашел достойный повод и отправился к Стерху, чтобы рассказать ведьмаку всю правду о той ночи, и спросить у него совета. Хотя, скорее всего, Сева и без его рассказа сам бы считал всю инфомацию. Своим ведьмачьим способом. И что-то подсказывало Глебу, что Стерх прекрасно поймет его, и наверняка не станет ни с кем обсуждать свалившееся на подпола Ростовцева странное наваждение. Имевшее, впрочем, вполне конкретное название, которое сам он пока не решался произнести даже мысленно.

Дом Стерха был хорошо знаком Глебу. После случайного знакомства, когда Сева удалил зашевелившийся осколок, и фактически сохранил тем самым подполу жизнь, он несколько раз бывал в гостях ведьмака. Сначала по приглашению, потом уже и без него, просто по-приятельски. При этом Глеб не пытался набиться  Стерху в друзья - соблюдал определенную дистанцию в общении, этим как бы признавая его заслуживающим особого уважения. Познакомился он и с жившим у Севы домовым - преинтереснейшим типом, пообещавшим в скором времени прислать в дом Ростовцева кого-нибудь из своего племени, посмышленнее да порасторопнее. Видимо, эта задача была не из простых, потому что время шло, а домовой у Гэсэра так и не объявлялся.

Ведьмак был дома, провожал очередного пациента. Глеб  постоял немного у калитки, ожидая, пока Стерх, стоя на крыльце дома, закончит инструктировать уходившего мужчину.
Расставшись с гостем, он махнул Гэсэру рукой - заходи, мол, чего у забора топчешься?
- Привет, - поздоровался Глеб, вытаскивая из кармана рубашки мелкий презент для домового - плеер-наушники. - Я  в Смоленск  ездил за лекарством. И случайно наткнулся. Вспомнил, как Налим жаловался, что у него такая игрушка барахлить стала.
- Ты скоро его совсем избалуешь. Надо поторопить - пусть скорее тебе кого-нибудь подберет. Своего сколько угодно морально разлагать будешь. А Налима мне не порть.
Ворчал Сева исключительно для вида, пряча улыбку.
- Идем в дом, вкусной рыбой угощу.
Ведьмак знал, что от рыбы Гэсэр точно не откажется. Даже при полном отсутствии аппетита.
- Знаешь, чем меня соблазнить, - ответно улыбнулся Глеб, мысленно прикидывая, как бы завести разговор о Тайке.
Рыбу готовил Налим. Она была настолько вкусной, что Ростовцев практически проглотил язык: так и не смог начать разговор о деле, привевшем его к ведьмаку, пока не одолел щедрую порцию, положенную ему в тарелку.
- Спасибо. Ничего вкуснее не ел, - совершенно искренне похвалил он Налимову стряпню.
Домовой, хоть и сидел уже в новых наушниках, услышал его, и благосклонно закивал в ответ.
- А теперь колись, зачем пришел, - лукаво взглянул на Глеба ведьмак. - Не только ведь из-за презента.
- Угадал, - абсолютно серьезно отозвался Гэсэр.
Закурил и начал рассказывать о знакомстве с дедом и внучкой Звонцовыми. Без особых подробностей, но и не упуская ничего важного.  Включая обезвреженную бомбу. Сева слушал его внимательно, не перебивая.
- Что могу сказать... - задумчиво проговорил он, когда Глеб закончил. - Таю я хорошо знаю. Если, конечно, вообще мужчина может так сказать о какой-либо женщине.
И поспешно добавил, заметив, как напрягся Ростовцев:
- Не в том смысле, не подумай. Она ведь тоже... из наших. Полудница... если тебе что-то говорит это слово.
Слово Гэсэру не говорило почти ничего, кроме того, что это какой-то женский персонаж славянской мифологии, о чем он честно сообщил Стерху. И в ответ получил краткое пояснение на тему ху есть такие полудницы, а также вполне конкретное указание на то, где  можно было отыскать синеглазую "золотую рыбку".
- Полей вокруг города не так уж много, - хитро прищурившись, посоветовал Сева. - Их найти - не проблема. Пешком, правда, добираться  долго. Помнишь, я тебе говорил, что есть у меня в запасе велик - обычный, не заколдованный? Вот его могу дать. Возьмешь для ускорения процесса поисков?
- Возьму, - несколько отстраненно кивнул Глеб.
Он еще не до конца осмыслил рассказанное Севой, и потому на его физиономии отчетливо читалась напряженная работа мысли. Однако это не помешало Гэсэру добавить уже в тон ведьмаку:
- Помнишь, ты меня спрашивал, чего я себе велик не куплю? Так вот, по результатам поиска и разговора, возможно, как раз и куплю. Два.

Меньше чем через пятнадцать минут Ростовцев уже катил на  велосипеде в указанном ведьмаком направлении.  Свеженакачанные колеса мягко пружинили на лесной дороге, подпол вертел головой во все стороны, хотя до поля ехать было еще довольно далеко.
А ведьмак сидел на крыльце своего дома и думал о том, что  порой человеческие чувства бывают гораздо сильнее магии. И никакой ошейник, насильно  привязавший  злыми колдовскими чарами двоих друг другу, не в силах заставить одного из  них полюбить другого, если в его сердце поселился совсем непростой и небезосновательный интерес  к кому-то третьему.

До пшеничного поля было уже почти рукой подать, когда Глеб увидел ее. Светлые брюки, светлый легкий топик, васильковый венок на голове. Под цвет глаз, в которых Ростовцев мгновенно утонул, когда Тайка в упор взглянула на него. Ее золотые волосы, казалось, впитали в себя солнечный свет, и теперь  - мужчина явственно видел это - словно подсвечивали ельник, окантовывавший  лесную опушку, на краю которой они остановились друг против друга.
- И вам доброго дня, Гелла Заноза.
Гэсэр слез с велосипеда, придерживая его, щелкнул пятками кроссовок, коротко, по-военному поклонился. Его ничуть не смущало то, что вместо привычной военной формы на нем были темно-серые шорты и камуфляжная футболка.
- Не на рыбалку, угадали. У меня же не только талисмана при себе нет, но и снастей тоже. Хотя вы правы, надо будет как-нибудь невод закинуть. Может, выловлю государыню рыбку. Она мне  исполнения желания зажала. Нехорошо  это, как считаете?
Пряча лукавую улыбку, потянулся к раскрытой ладони полудницы, усиленно пугавшей его самой собой.
- Ирга? Не знаю такое, не пробовал никогда. А того, чего не знаешь, с чем ...или с кем...раньше  не сталкивался, того не боишься.
Теперь Глеб улыбался открыто, забирая с ладони Таи кисть с крупными сизыми ягодами. Отщипнул от нее сразу несколько штук, отправил их в рот. Прожевал, проглотил, прислушиваясь к ощущениям. Внимательно осмотрел испачканные соком пальцы.
- Вкусно, - почему-то удивленно проговорил он.
И высунул язык, совершенно по-детски, пытаясь рассмотреть, какого тот стал цвета.
- Как у чау-чау, - констатировал он факт, разглядев синий окрас языка.
- Позвольте спросить, а что вы тут делаете? Дела пытаете аль от дела лытаете?
Гэсэр сам не мог понять, почему вдруг обращался к Тайке на "вы". Хорошо еще, что хоть не  шепотом.

Как завороженный, Гэсэр уставился на круглый речной камень-голыш, непонятно откуда взявшийся на лесной дороге. Отфутболенный Тайкой, он полетел в его сторону, но не долетел. Остался лежать в пыли между ними. Глеб положил Севин велик на траву, отправил в рот остатки ягод. Вытер руки об футболку. Носком кроссовки подтолкнул камешек к занозе.
- Если бояться неведомого, то надо всю жизнь провести в кровати, с головой накрывшись одеялом. И носа из-под него не высовывать. Чтобы со страху не помереть.
Не давая Тайке возможности завладеть импровизированным мячом, обманным финтом отбил камешек на середину дороги.
- А желания были. И есть. Как же без них?
Пас Тае - камешек замер буквально в сантиметре от ее ног.
- А язык... можно подумать, что у тебя он другого цвета сейчас. Ну-ка, покажи!
И не дожидаясь, пока заноза предъявит ему синий язык, высунул свой. Во всю длину. Темно-синий.

Язык у занозы был наверняка гораздо более синим, чем у Гэсэра.  Потому-то хитрюга и показала только его кончик. Зато с камешком-мячиком Тайка управлялась так, что некоторым футболистам из сборной, пожалуй, можно было у нее поучиться этому. Глеб с почти охотничьим азартом наблюдал за перемещениями камешка. И вовремя прижал его подошвой кроссовки, когда Тая отправила ему точно выверенный пас. Покатал его, не спеша с ответным броском "мяча". Явно копируя занозу, облизнул губы и отозвался неожиданно серьезно:
- Вообще-то страх страху рознь. Бояться чего-то в жизни - это одно. А бояться самой жизни... ну, тут мы с тобой друг друга поняли.
Едва заметное движение ногой - и камешек, направленный точным ударом,  пролетел мимо Таи и приземлился рядом с ее сумкой.
- Гол, - констатировал факт Гэсэр.
- А у меня, кроме желания, еще и  вопросы есть. Точнее, один вопрос. Может, ты  тоже его золотой рыбке передать сможешь.
Слово - не воробей. Вылетело уже. Хрен теперь поймаешь. Фиг отступить от него.
Глеб полез за сигаретами - оправдать образовавшуюся паузу. Закурил, коротко затянулся, выдохнул дым.
- Мне не так давно сон приснился. Интересный  такой. Как бы и не сон вовсе. Вот и хочу узнать: может ли такое быть, чтобы человек испытал что-то ночью наяву, а проснувшись утром посчитал, будто все это ему приснилось? Будто бы кто-то ему это внушил специально. Чтобы и намека не было на то, что в реале  нечто такое с ним произошло.
Ему стоило усилий удерживаться от улыбки. И сохранять серьезное, безмятежное - разве что чуть-чуть заинтересованное -  выражение лица, глядя в бездонные синие глаза занозы, старясь не утонуть в них

Занозиному умению владеть мячом могли бы поучиться некоторые  футболисты сборной страны. Глеб неотрывно наблюдал за движениями ее ног и мельканием камешка в дорожной пыли. Велосипедные спицы обиженно звякнули, когда метко пущенный " в ворота"голыш попал по ним. И замер где-то в траве обочины.
- Эээй, меня Стерх пришибет за свой агрегат! - запоздало вякнул подпол, поднимая взгляд на лицо Тайки. - Я у него во временное пользование велик взял. Кстати... прокатить тебя?
И сам не понимая, зачем он это делает, потянулся к синему венку на голове полудницы. Очень осторожно, словно опасаясь, что эта немудренная конструкция рассыплется от прикосновения, снял его с золота волос. Сунул в рот сигарету, обеими руками надел венок себе на голову.
- А приснилось мне то, от чего наяву ни один нормальный мужик не отказался бы. И если бы такое действительно в реальности произошло, то потом снилось бы еще очень долго.
Все события той ночи - и настоящие, и казавшиеся мнимыми - впечатались в память с такой отчетливостью, будто произошли всего несколько минут назад, и их участник еще толком не пришел в себя после случившегося. Но Глеб затянулся сигаретой и даже закрыл глаза, сделав вид, будто припоминал детали сна.
- Ночь, река, костер на берегу, туман... Двое идут по кромке воды - женщина чуть впереди, за ней мужчина.
Гэсэр говорил медленно, пытаясь придать интонациям слегка ироничный оттенок. Будто сам и верил, и не верил одновременно в то, что описывал. Глаз он не открывал, опасаясь увидеть, как насмешливо изогнутся женские губы, а в устремленных на него синих глазах промелькнет презрение.
- Женщина проводит рукой - и туман начинает рассеиваться, а на воде вырастает пшеница. Огромное золотое поле получается. А впереди на берегу, у в самой воды - две ивы. Очень старые, сплевшиеся  стволами, как будто два обнявшихся человека. Ветки до земли свисают. И женщина с мужчиной ныряют под них... Продолжать?..
Опасности надо смотреть в лицо. И Глеб широко распахнул глаза, в упор глядя на Таю. Зажатая в пальцах, позабытая недокуренная сигарета дотлела до фильтра, обожгла кожу. Мужчина щелчком отправил окурок в пыль, растер по земле и машинально облизал обожженные пальцы. По-прежнему не отводя глаз от лица полудницы.

- Не боюсь. Такого плена бояться ...
Тем более мне. Попал, уже попал. И без всяких венков.
Быть честным с самим собой Гэсэр умел. И потому только поправил венок на голове, как царь в поэме Филатова корону - "чтоб не висла на ушах".
- ... себя не уважать.
Сначала он поднял с земли и подал Тайке ее сумку. Потом подошла очередь севиного  велика. Багажника у него не было.
- Придется на раме ехать, - покачал  головой Ростовцев, глядя на синеглазую занозу. - Боком, как дамы в старину на лошадях ездили. Помочь тебе сесть? А поедем...  куда-нибудь любоваться. Есть у тебя какое-нибудь любимое место?
И добавил, будто извиняясь:
- Я ведь тут толком и не видел ничего. Как-то все не до того было. Не до осмотра окрестностей и достопримечательностей. Но с тебя рассказ о стихотворении. А потом я о желании расскажу. Раз уж со сновидением моим все в порядке... Или  все-таки это не сон был?
Глебу пришлось прищуриться, чтобы пригасить озорной огонек, вспыхнувший в голубой глубине глаз.

- Месье не откажется, - откликнулся Глеб в тон занозе. - Готов быть и стременным, и кравчим, и сокольничьим, и постельничьим...
Привычно придерживая велосипед ногами, Гэсэр помог Тае сесть на раму. Обнял ее за  талию, приподнял, отрывая от земли и отчаянно сопротивляясь захлестнувшему его желанию прижать ее к себе, прильнуть поцелуем к улыбающимся губам полудницы. Едва прикоснувшись к ней, Глеб словно ощутил какой-то удар током. Кажется, он даже вздрогнул от этого, но улыбаться не перестал. Терять лицо было негоже, особенно под взглядом этих невероятных синих глаз.  Умеющих и сиять в ночи звездами, и со щемящей нежностью смотреть на него снизу вверх. Он слишком хорошо помнил это. И такое не могло быть сном - сейчас Глеб ощутил это особенно остро.
Заняв свое место, Ростовцев взялся за руль, чувствуя, как горят руки, соприкасавшиеся с кожей "амазонки".
- Выдрина радость, говорите... - протянул он, опять почему-то переходя на "вы".
- И что же может обрадовать какую-то, простите, тыдру? Или, не побоюсь этого слова, тыхухоль?
Он уверенно и неторопливо вел велосипед в указанном направлении. Ветерок развевал золото волос у его лица, легкие вьющиеся пряди щекотно касались шеи и подбородка. Глебу казалось, что от Тайки исходил неповторимый аромат. Так, наверное, пахнет летний ветер, подхватывающий запахи цветущих лугов, ягодных полян и речных заводей, соединяющий их в букет и щедро одаривающий им  полудниц.
- Ты здорово пахнешь, - не удержавшись, шепнул Глеб в услужливо приоткрытое этим самым ветром ушко занозы. - Летом.

Скорее всего, так и  оно и было. Лето пахло Тайкой. Ее нагретыми солнцем золотыми волосами, чистой кожей, какой-то  особой, ягодной свежестью тела. Исходившими от нее почти физически ощутимыми токами радости. Теплое плечо занозы то и дело касалась то груди Глеба, то его плеч и рук, в плену которых она находилась, сидя на раме. То ли нечаянно, то ли нарочно. Нет, конечно же, нечаянно. Просто лесная дорога - хорошо укатанная лесовозка - куда-то свернула, а они продолжали ехать вперед теперь уже по узкой извилистой тропе, относительно неплохо набитой, но все же неровной. Старенький велик обиженно дребезжал, виляя и подпрыгивая на ухабах, вызывая у Ростовцева улыбку. Почему-то это напоминало ему ворчание какого-нибудь совсем уже ветхого деда, ползущего на крыльцо погреться на солнышке.
Тропа вела их через кружево березняка, постепенно сужаясь. А когда березы сменились темными елями, светлыми осинами и редко разбросанными среди них дубами, исчезла вообще. Глеб помог полуднице спуститься с велика, и повел его, придерживая за руль, будто лошадь в поводу. В указанном Таей месте он вообще оставил его, нисколько не сомневаясь, что Севина "игрушка" дождется их возвращения в целости и сохранности.
Они остановились на спуске, ведущем к сонному пруду, окруженному со всех сторон высокими деревьями, будто глаз ресницами. Чем-то этот пруд напоминал озеро, куда Глеба водила Варя. Но если там все располагало к ленивому ничегонеделанью и сонливости, то здесь, казалось, в самом воздухе  было разлито радостное ожидание чего-то. Может, какого-то обыкновенного чуда.
И оно действительно случилось. Два забавных усатых зверька появились на берегу и занялись своими игрищами, словно не замечая подсматривавших за ними людей. Глеб наблюдал за выдрами, улыбаясь и затаив дыхание, боясь закашляться и вспугнуть их. Но испугал их вовсе не он. Откуда-то вылетела крупная трехцветная птица, которую Ростовцев по незнанию принял бы за утку, если бы Тая не назвала ее поганкой-чомгой.
- Поганка и есть, - тихо рассмеялся мужчина. - Обломала кайф тыдрам.
Тайка перечисляла свои любимые места, а он слушал ее и думал, что, наверное, даже просто ради одного этого стоило приехать в Смородин. Чтобы вот так сидеть в лесу на берегу зеркально гладкого пруда, рядом с самой загадочной и прекрасной женщиной в мире.
- Красиво тут, - задумчиво проговорил Гэсэр, вытаскивая сигареты.
Но не закурил, а продолжил:
- Там, где я служил, тоже красивые места. Совсем другие. Горы со снежными  и ледниковыми вершинами. Когда солнце встает, снег на них становится ярко-розовым. А на закате - темно-золотым. И реки там не такие. Шумные, быстрые... болтливые. Мчатся по узким руслам, с камня на камень прыгают, и будто что-то рассказывают на бегу. И лес иначе выглядит. Елок нет, сосны растут даже на камнях. Буков много - чинар по-местному. У них ростки пробиваются из орешков, мелких таких, треугольных. Они вкусные в жареном виде.
Глеб все-таки закурил, когда Тайка предложила ему пойти поискать избушку на другой стороне пруда.
- Ты что же,  - усмехнулся хитро прищурившийся подпол, затягиваясь сигаретой, - предлагаешь мне перецеловать всех здешних лягушек? Ну так нафиг, ибо нефиг. Пусть остаются заколдованными царевнами. И ждут своего... претендента на царство.
Он замолчал, сосредоточенно дотягивая сигарету частыми короткими затяжками. Затушил окурок о подошву кроссовки, убрал его в карман шорт.
- А я, похоже, свою царевну нашел. Вот только не знаю, что будет, если я ее поцелую. Не превратится ли она обратно в лягушку?
Глеб заглянул в лицо занозе, пряча улыбку в уголки губ. Осторожно, словно боясь вспугнуть, дотронулся кончиками пальцев  до ее обнаженного плеча. От его прикосновения тонкая бретелька топика чуть скользнула по гладкой, золотистой от загара коже.
Было. Все было на самом деле.
- А может, она золотой рыбкой обернется? Той, что желания исполняет?